Краткая биография клюева. Николай клюев Биография Николая Клюева

КЛЮЕВ Николай Алексеевич – поэт. Отец – урядник, получивший должность сидельца казенной винной лавки в дер. Желвачево Мокачевской волости Вытегорского уезда, куда семья переезжает в 1890-е гг. Мать – из старообрядческого рода, ревностная хранительница традиций «древнего благочестия». По воспоминаниям деревенских старожилов, «в доме Клюевых было немало старопечатных и рукописных книг, в горницах висели иконы старого дониконовского письма, перед ними горели лампады. Дом этот часто посещали странники, божьи люди» (А. Грунтов). От матери будущий поэт (если верить его исполненным в житийном жанре «автобиографиям») получает и своеобразное домашнее образование: «Грамоте меня выучила по Часовнику мамушка (...). Я еще букв не знал, читать не умел, а так смотрю в Часовник и пою молитвы, которые знал по памяти, и перелистываю Часовник, как будто бы и читаю. А мамушка-покойница придет и ну-ка меня хвалить: «Вот, говорит, у меня хороший ребенок-то растет, будет как Иоанн Златоуст» («Гагарья судьбина» // Север. – 1992. – №6), К матери, по признанию поэта, восходят не только истоки религиозно-нравственных основ его личности, но также и его поэтического дара. Была она, как он писал сразу же после ее смерти в 1913 г. В. Брюсову и В. Миролюбову, «песельницей» и «былинщицей», т.е. своеобразной стихийной поэтессой. Позже эту ее одаренность, не без полемического прицела, возводил даже в идеал: «Тысячи стихов, моих ли или тех поэтов, которых я знаю в России, не стоят одного распевца моей светлой матери» («Гагарья судьбина»). Клюев учится в церковно-приходской школе (1893-1895), затем в Вытегорском городском училище (1896-1897); в 1898 г. поступает в Петрозаводскую фельдшерскую школу, из которой, проучившись год, уходит. Согласно «автобиографии», в 16 лет по настоянию матери он уходит в Соловки «спасаться» и надевает там на себя «девятифунтовые вериги», затем отправляется оттуда в странствования по скитам и убежищам тайных мистических сект России. В одной из раскольнических общин Самарского края он становится «царем Давидом», т.е. слагателем «песен» на потребу радений тамошнего хлыстовского «корабля». Таково начало поэтического пути Клюева в полумифическом варианте его автобиографии. Исторически же достоверным началом являются стихи, опубликованные в малоизвестном петербургском альманахе «Новые поэты» (1904) и затем в двух московских сб. «Волны» и «Прибой» (1905), изданных «народным» кружком П.А. Травина, членом которого Клюев состоял.

Приняв участие в революции 1905 г. в качестве агитатора от Крестьянского союза и поплатившись за это шестимесячным тюремным заключением, Клюев ступает на путь интенсивных духовных поисков и творческого самоопределения, прокладывая себе тропу к большой поэзии. Провожатым к ее вершинам избирается им А. Блок. Клюев вступает с Блоком в 1907 г. в переписку, которая продолжается долгое время. Клюев придерживается двух целей: во-первых, приобщить себя, «темного и нищего, кого любой символист посторонился бы на улице» (из письма Блоку 5 ноября 1910), к элите жрецов современного искусства; а во-вторых, просветить самих этих жрецов, оторванных от национальной жизненной стихии и истинной культуры, духом добра и красоты, исходящих от потаенной народной России, вестником которой он себя осознает. За такового принимает его и Блок, включая фрагменты клюевских писем в свои статьи, а личную встречу с ним в октябре 1911 г. назвав «большим событием» в своей «осенней жизни» (Дневник. – 1911. – 17 окт.). В письме к одной из своих корреспонденток Блок даже признается: «Сестра моя, Христос среди нас. Это Николай Клюев» (Александр Блок в воспоминаниях современников. – М., 1980. – Т.1. – С.338). Клюев решительно входит в круг столичной литературной элиты и уже в 1908 г. печатается в роскошно издаваемом журнале символистов «Золотое руно». В конце 1911 г. (с указанием – 1912) выходит первая книга его стихотворений «Сосен перезвон». В предисловии В.Брюсова говорилось, что «поэзия Клюева жива внутренним огнем», вспыхивающим «вдруг перед читателем светом неожиданным и ослепительным», что у Клюева «есть строки которые изумляют». В стихах книги ощутимо эхо недавней революции. В экзальтированном облике героини своеобразного лирического романа (единственного у Клюева с адресатом-женщиной) угадывались исполненные жертвенности черты революционерки и одновременно монахини.

В 1912 г. выходит вторая книга стихов Клюева – «Братские песни», составленная, по утверждению автора, из текстов, сочиненных им еще в бытность юным «царем Давидом». Выход этой книги сопутствует сближению Клюева с «голгофскими христианами» (революционно настроенной частью духовенства, призывавшей к личной, подобно Христу, ответственности за зло мира и издававшей свои журналы «Новая жизнь», затем «Новое вино»). «Голгофские христиане» делали ставку на Клюева как на своего пророка. Однако, не оправдав их надежд, Клюев отходит от религиозно-пророческой стези, он выбирает путь поэта. В 1913 г. издает новую книгу стихов «Лесные были». В ней предстает «языческая», народная Русь, веселящаяся, разгульная, тоскующая, высказывающаяся с себе почти естественным (на самом же деле искусно стилизованным) голосом фольклорных песен («Полюбовная», «Кабацкая», «Острожная»). Учитывая этот поворот Клюева от религиозной доминанты своих первых книг, В. Ходасевич иронизировал по поводу несостоявшихся претензий «мистиков» из «Новой жизни» на Клюева как пророка «нового религиозного откровения»; он подчеркивал, что содержание «Лесных былей» составляет «эротика, довольно крепкая, выраженная в стихах звучных и ярких» (Альциона. – М., 1914. – Кн.1. – С.211).

К этому времени Клюев уже признан на отечественном Олимпе. Н. Гумилев в литературных обзорах определяет основной пафос его поэзии как «пафос нашедшего», как «славянское ощущение светлого равенства всех людей и византийское сознание золотой иерархичности при мысли о Боге», называет самого поэта «провозвестником новой силы, народной культуры», а его стихи «безукоризненными» (Письма о русской поэзии. – М., 1990. – С.136, 137, 149). В поэзии Клюева акмеистам импонирует словесная весомость, многокрасочность и полнозвучность изображенного в ней патриархального крестьянского мира. О. Мандельштам в «Письме о русской поэзии» (1922) назовет этот мир «величавым Олонцем, где русский быт и русская мужицкая речь покоятся в эллинской важности и простоте» (Слово и культура. – М., 1987. – С.175). Акмеисты с готовностью причисляют Клюева к своей цеховой группе: «Вздох облегчения пронесся от его книг. Вяло отнесся к нему символизм. Радостно приветствовал его акмеизм» (Городецкий С. Некоторые течения в современной русской поэзии // Аполлон. – 1913. – Кн.1. – С.47). Во время своих приездов из Вытегры в Петербург в 1911-1913 гг. Клюев посещает собрания акмеистов. Его стихи печатаются в альманахе «Аполлон» и «Гиперборей».

С 1913 г. Клюев становится центром притяжения «поэтов из народа», составивших вскоре ядро новокрестьянской поэзии, – А. Ширяевца, С. Клычкова, С. Есенина. В последнем сразу же при первом знакомстве с ним он увидел и «прекраснейшего из сынов крещеного царства» и воспринял его как своего рода мессию глубинной русской поэзии, по отношению к которому себе готов был определить только роль предтечи.

В 1916 г. выходит четвертая книга стихов Клюева «Мирские думы»; в середине 10-х гг. создается посвященный смерти матери цикл «Избяные песни», вершинное достижение Клюева в этот период.

Особую роль в поэзии Клюева получил пейзаж. В совершенстве разработанный поэзией XIX в. реалистический пейзажный образ одухотворяется у него необычайно ярким видением в нем Святой Руси, называемой им «бездонной Русью», «рублевской Русью», Россией «берестяного рая». В живописи подобное же прозрение духовного, религиозно-сокровенного облика России к ее природной ипостаси было сделано «певцом религиозного Севера» М. Нестеровым.

Начатое обычно реалистически воссоздание природы поэт затем гармонично переключает в план ее мистического восприятия – через миросозерцание и духовное видение христианокой и православной культуры. Природа в таком случае начинает приобретать некий трепет таинственного инобытия, в ее восприятии присутствует элемент церковности: «Набух, оттаял лед на речке, / Стал пегим, ржаво-золотым... / В кустах затеплилися свечки / И засинел кадильный дым» («Набух, оттаял лед на речке...», 1912). Эстетическое восприятие природы соединяется в пейзажной лирике Клюева с ощущением божественной благодати. «Глубокое религиозное чувство и не менее глубокое чувство природы» не случайно, по определению встречавшегося с Клюевым на переломе 20–30-х гг. Этторе Ло Гатто, являются основополагающими началами его личности (Мои встречи с Россией. – М., 1992. – С.86).

При этом обе поэтические «матери» (природы и православной духовности, храма) поэт тонко сближает в точках их наибольших, например цветовых, соответствий: первые весенние листочки-свечки, белизна березовых стволов – бледность лиц монастырских отроков и монахинь, позолота иконостаса – желтизна осеннего леса, киноварь на иконе – заря, голубой цвет на ней – небесная синева, человеческая жизнь – свеча, сгорающая перед иконой, но вместе с км также и «перед ликом лесов».

Клюев принимает революцию 1917 г. поначалу восторженно, ошибочно предполагая в ней силу, способную содействовать историческому воплощению той Руси, которая была намечена в поэзии Клюева как «берестяной рай», «сак «мужицкое царство». Наряду с А. Белым, А. Ремизовым, Е. Замятиным, М. Пришвиным, С. Есениным и др. он входит в лит. группу «Скифы», участники которой придерживались идеи крестьянского социализма, понимаемого в духе христианской утопии (Р.В. Иванов-Разумник и др.). Клюев щедро авансирует революцию пламенными строками стихов, прославляющих Ленина как некоего игумена мужицко-раскольничьей России (цикл стихов «Ленин», 1918) и «сермяжные советские власти». В 1918 г. выходит его книга стихов «Медный кит», представляющая в основном лицо революционной клюевской музы. Когда же вскоре надежды поэта на то, что «возлюбит грозовый Ленин / Пестрядинный клюевский стих» («Родина, я грешен, грешен...», 1919), не оправдываются, он теряет всякий интерес к вождю мирового пролетариата. Клюев противопоставляет свои идеалы ленинским: «Мы верим в братьев многоочитых, / А Ленин в железо и в красный ум» («Мы верим в братьев многоочитых...», 1919).

В 1919 г. выходит двухтомник Клюева «Песнослов», включающий в себя и новые произведения, и в переработанном и дополненном виде стихи предшествующих книг. Доминирующая мысль «Песнослова» родственна христианской идее о том, что «мир лежит возле» и что только через его духовное «преображение» может быть достигнуто всечеловеческое освобождение от существующих страданий и несовершенства, мир и благоденствие. Но если поначалу такой «преобразующей силой у Клюева выступало всецело само учение Христа, то теперь на первый план (не вытесняя, впрочем, Христа) выдвигается мир природный и земледельческий – как некий универсальный космос человеческого бытия, как «плоть» и «дух» национальной жизни. Мир тьмы и зла представлен здесь в значительной мере инфернальными образами – от вполне безобидных «запечных бесенят» до самого «властелина» ада, семирогого «Сына бездны» как воплощения и социального зла, и нравственных терзаний души. Но все-таки самым крайним злом, угрожающим «берестяному раю», «избяной» Руси, предстают здесь технический прогресс и урбанизация всей жизни, несущие «органическому человеку» духовное и физическое оскудение, а природе – гибель. В письме А. Ширяевцу (ноябрь, 1913) Клюев заклинал: «О, матерь пустыня! Рай душевный, рай мысленный! Как ненавистен и черен кажется весь так называемый Цивилизованный мир и что бы дал, какой бы крест, какую бы Голгофу понес – чтобы Америка не надвигалась на сизоперую зарю, на часовню в бору, на зайца у стога, на избу-сказку...» (Соч. – Т.1. – С.190). В стихах «Обозвал тишину глухоманью...» (середина 10-х) силы зла, несущие «берестяному раю» гибель, персонифицируются в довольно конкретном, хотя и безликом образе некоего «пиджачника»-горожанина, «сына железа и каменной скуки»: «В хвойный ладан дохнул папиросой/И плевком незабудку обжег...» Одним из немногих открывает К. в поэзии XX в. тему экологической опасности: «В Светлояр изрыгает завод/ Доменную отрыжку – шлаки» («Русь-Китеж», 1918); позже он отметит, что и «зыбь Арала в мертвой тине...», и «Волга синяя мелеет...» («Разруха», 1933 или 1934).

В центре художественного мира «Песнослова» – крестьянская изба углубленная и расширенная до пределов некоего «избяного космоса», в которой опоэтизировано все: «Узнайте же ныне: на кровле конек / Есть знак молчаливый, что путь наш далек» («Есть горькая супесь, глухой чернозем...», 1916). Но космическая предназначенность избы – это, по Клюеву, только разгаданная часть ее непостижимой судьбы, ее многих тайн: «Изба – святилище земли / С запечной тайною и раем...» («Поэту Сергею Есенину», 1916-1917); «...лесная изба / Глядится в столетья, темна как судьба...» («Запечных потемок чурается день...», 1912 или 1913); ожидающее ее несчастье: «Есть в избе, в сверчковой панихиде/ Стены Плача, Жертвенной Обиды» («Нила Сорского глас...», 1918).

В 1922 г. выходит новый сб. стихов Клюева «Львиный хлеб», отражающий перелом в его миросозерцании от иллюзий 1917-1918 гг. к трагическим мотивам поэзии 20-х гг. Полемика с поэтами-урбанистами (Маяковским и пролеткультовцами) чередуется с мрачными картинами гибели России и своей собственной («По мне Пролеткульт не заплачет...», 1919; «Меня хоронят, хоронят...», 1921). В том же 1922 г. выходит и отдельным изданием поэма «Мать-Суббота», посвященная мистике сотворения крестьянского хлеба. Сущность поэмы сам автор тогда же пояснял: «Рождество хлеба – его заклание, погребение и воскресение из мертвых, чаемое как красота в русском народе, и рассказаны в моей «Голубой субботе». (...) Человек-пахарь, немногим умаленный от ангелов, искупит ржаной кровью мир. (...) «Мать-Суббота» – избяной экклезиаст, Евангелие хлеба, где Лик Сына Человеческого посреди животных...» («Голубая суббота», 1923. – РО ИРЛИ).

В сентябре 1922 г. в «Правде» (№224) появляется статья Л. Троцкого о Клюеве (одна из нескольких под общим названием «Внеоктябрьская литература»), в которой автор, отдав должное «крупной» индивидуальности поэта, «пессимистически» обобщал: «Духовная замкнутость и эстетическая самобытность деревни (...) явно на ущербе. На ущербе как будто и Клюев» (Литература и революция. – М., 1991. – С.62). В этом же году в рецензии на поэму Клюева «Четвертый Рим» (1922) Н. Павлович (псевдоним Михаил Павлов) писала: «За песни его об этой темной лесной стихии мы должны быть Клюеву благодарны – врага нужно знать и смотреть ему прямо в лицо» (Книга и революция. – 1922. – №4). Со специальной целью разоблачить мистицизм «пахотной идеологии» Клюева выходит в 1924 г. книга В.Князева «Ржаные апостолы (Клюев и клюевщина)». Заранее уже знающий о работе над нею, Клюев в письме Есенину 28 января 1922 г. по ее поводу пишет: «...порывая с нами, Советская власть порывает с самым нежным, с самым глубоким в народе» (Вопросы литературы. – 1988. – №2).

В середине 20-х гг. Клюев делается некоторая попытка подстроить свою музу к «новым песням» («Богатырка», 1925; «Ленинград», 1925 или 1926), однако параллельно с ними создаются и «новые песни», в которых звучит мотив «отлета» России из чуждой современности: «По речному таит страница / Лебединый отлетный крик. / Отлетает Русь отлетает («Не буду писать от сердца…», 1925) и проклятия «железу»: «Забодало железное быдло/Коляду, душегрейку, салазки» («Наша русская правда загибла...» 1928). С особой эпической силой мысль о гибели России развивается К. в поэмах «Деревня» (1927), «Соловки» (1926-1928), «Погорельщина» (1928), «Песнь о Великой Матери» (1931), являющихся трагическим эпосом конца России и лебединой песней ее последнего рапсода. К ним примыкают поэмы «Плач о Сергее Есенине» (1926) и «Заозерье (1927). В «Погорельщине», назвавшись «песнописцем Николаем», поэт берет на себя миссию свидетельствовать далеким потомкам о неповторимой красоте сожженной «человечьим сбродом» «нерукотворной России». Отвечая 20 января 1932 г. на предложение правления Союза писателей подвергнуть «самокритике последние свои произведения, К. высказывается; «Если средиземные арфы живут в веках если песни бедной, занесенной снегом Норвегии на крыльях полярных чаек разносятся по всему миру, то справедливо ли будет взять на финку берестяного сирина Скифии, единственная вина которого – его многопестрые колдовские свирели. Я принимаю и финку, и пулемет, если они служат сирину-искусству» (Перечитывая заново. – Л., 1989. – С.216.

Только «Плач о Сергее Есенине», «Деревня» и «Заозерье» публикуются при жизни поэта, все же остальные поэмы появятся в печати на его родине лишь, более чем через полсотни лет.

В 1928 г. выходит последний сборник стихов Клюева «Изба и поле», всецело составленный из ранее напечатанного. Однако следующие пять лет – период наиболее интенсивного и даже как бы «отчаянного» творчества. Кроме трагического эпоса «отлетающей» России создается значительный пласт лирики, объединенный именем Анатолия Яр-Кравченко – героя его последнего лирического романа («Вспоминаю тебя и не помню...», 1929; «Моему другу Анатолию Яру», «Из предсмертных песен», «Повесть скорби» – 1933), а также большой цикл стихов «O чем шумят седые кедры», отмеченный драматизмом личной жизни (одиночество) и конфликтным противостоянием современности.

Неизменно подчеркивавший свое духовное (и даже генетическое) родство с «огненным именем» несгибаемого протопопа Аввакума, Клюев отнюдь не намерен уступать в неравной борьбе своих позиций. В «Погорельщине» под видом исторически давних, легендарных врагов Руси половцев и сарацин рисуется облик нынешних разрушителей ее духовности и красоты. Он не только яростно защищает своего собственного «берестяного Сирина», но и в страстной инвективе «Клеветникам искусства» (1932) берет под защиту от погромщиков русской поэзии наиболее преследуемых ими С. Клычкова, С. Есенина, А. Ахматову, П. Васильева. В конце 1933 или начале 1934 г. Клюев создает уже открыто направленный против злодеяний существующего режима цикл «Разруха», со страниц которого встает потрясающая картина народного страдания: голода, массовой гибели вывезенных на Вологодчину раскулаченных украинцев, рытья печально знаменитого канала: «То беломорский смерть-канал, / Его Акимушка копал, / С Ветлуги Пров да тетка Фекла, / Великороссия промокла / Под красным ливнем до костей / И слезы скрыла от людей, / От глаз чужих в глухие топи». Во всех этих произведениях, исполненных боли и гнева за все происходящее в России, голос поэта звучит твердо и безбоязненно. И только в его снах (К. рассказывал их близким, в их записях они и сохранились) – пророческие предчувствия собственной гибели. Пророческими оказались и многие строки из «Разрухи», в частности о России будущей (к сожалению, о России настоящей): «Ей вести черные, скакун из Карабаха...»

2 февраля 1934 г. Клюев (в это время он проживает в Москве) подвергается аресту за антисоветскую агитацию. На допросах он не скрывает своего решительного неприятия «политики компартии и советской власти, направленной к социалистическому переустройству страны», которое он рассматривает «как насилие государства над народом, истекающим кровью и огненной болью». Октябрьская революция, высказывается он, «повергла страну в пучину страданий и бедствий и сделала ее самой несчастной в мире». «Я считаю, что политика индустриализации разрушает основу и красоту русской народной жизни, причем это разрушение сопровождается страданиями и гибелью миллионов русских людей...» (Огонек. – 1989. – №43). Сосланный поначалу в пос. Колпашево (Зап. Сибирь), Клюев вскоре переводится в Томск, где с весны 1937 г. теряется с ним связь, уступая место версиям и легендам о его конце. И только в 1989 г. из ставших доступными материалов томского НКВД выясняется истинная картина его гибели: 5 июля 1937 г. его, уже завершающего срок ссылки, вторично арестовывают как активного, «близко стоящего к руководству» участника «монархо-кадетской» повстанческой организации «Союз спасения России» (никогда не существовавшей); приговоренный к высшей мере «социальной защиты», он был расстрелян в один из трех дней – 23-25 октября 1937 г.

Последним из известных произведений Клюева является стихотворение «Есть две страны: одна – Больница...». Посланное с последним письмом А.Яр-Кравченко (25 марта 1937), оно свидетельствует о том, что, несмотря на все страдания и бедствия, творческие силы не оставляли поэта.

Соч.: Соч.: В 2 т. – Мюнхен, 1969; Стихотворения и поэмы. – Л., 1977; Праотцы // Литературное обозрение. – 1987. – №8; Письма к С. Клычкову и В. Горбачевой // Новый мир. – 1988. – №8; Песнослов. – Петрозаводск, 1990; Стихотворения и поэмы. – М., 1991; Песнь о Великой Матери // Знамя. – 1991. – №11; Сны // Новый журнал (Ленинград). – 1991. – №4; Гагарья судьбина. Из писем 1919 года // Север. – 1992. – №6; Письма к А. Яр-Кравченко // Север. – 1993. – №10; Письма к Н.Ф. Христофоровой-Садомовой // Север. – 1994. – №9.

Лит.: Филиппов Б. Николай Клюев; Материалы к биографии // Клюев Н. Соч. – Мюнхен, 1969. – Т.1; Грунтов А. Материалы к биографии Н.А. Клюева // Русская литература. – 1973. – №1; Азадовский К. Николай Клюев: Путь поэта. – Л., 1990; Базанов В.Г. С родного берега: О поэзии Николая Клюева. – Л., 1990; Субботин С. Костин К. Возвращение Песнослова // Клюев Н. Песнослов. – Петрозаводск, 1990; Кравченко Б. Через мою жизнь // Наше наследие. – 1991. – №1; Киселева Л. Христианство русской деревни в поэзии Николая Клюева // Православие и культура. – Киев, 1993. – № 1; Михайлов А. История и судьба в зеркале сновидений (по снам Николая Клюева) // Мера. – 1994. – №2; Мекш Э. Образ Великой Матери: Религиозно-мифологические традиции в эпическом творчестве Николая Клюева. – Даугавпилс, 1995; Пичурин Л. Последние дни Николая Клюева. – Томск, 1995; Михайлов А. «Журавли, застигнутые вьюгой...» (Н. Клюев и С. Есенин) // Север. – 1995. – №11-12; Николай Клюев. Исследования и материалы. – М., 1997.

(10.10. 1884 – между 23 и 25.10. 1937)

Поэт и прозаик, один из крупнейших представителей русской культуры первой трети XX в.

Судьба Клюева – и в биографическом плане, и в литературном – была непростой. Родился он в одной из деревень Коштугской волости, входившей по тогдашнему территориально-административному делению в состав Олонецкой губернии. В какой именно деревне – неизвестно, поскольку в метрической книге Сретенской церкви с. Коштуги, где будущий поэт был крещен, как место рождения указана лишь волость. Отец Клюева, Алексей Тимофеевич (1842 – 1918), выходец из крестьян, был уроженцем Кирилловского уезда Новгородской губернии; вернувшись после пятнадцати лет воинской службы, он стал урядником (нижний чин уездной полиции), а затем – сидельцем в казенной винной лавке д. Желвачево Макачевской волости Вытегорского уезда. Мать поэта, Прасковья Дмитриевна (ок. 1851 – 1913), воспитывалась в старообрядческой семье. Благодаря ей Клюев уже семилетним мальчиком овладел грамотой по Часослову, «как чертог украшенному», приобщился к народному поэтическому творчеству и к духовному наследию Древней Руси. Старопечатные и рукописные книги, а также иконы дониконовского письма были частью родительского дома.

В 1893 – 1895 гг. Клюев учился в Вытегорской церковноприходской школе, затем закончил двухклассное городское училище, поступил в Петрозаводскую фельдшерскую школу, но через год ушел из нее по состоянию здоровья.

О его биографии на рубеже веков документальных свидетельств почти не сохранилось. Собственные же воспоминания поэта об этом периоде жизни (автобиографические заметки, повесть «Гагарья судьбина») облечены в художественную форму и не могут расцениваться как полностью достоверные. Согласно этим воспоминаниям, юный Клюев проходил Суровую выучку у соловецких старцев, принадлежал к секте «белых голубей-христов», странствовал по России от норвежских берегов до гор Кавказа. Во время этих странствий ему довелось видеть Льва Толстого и исполнять перед ним религиозные песнопения собственного сочинения.

Революционное брожение в России начала XX в. захватило и Клюева. За подстрекательство крестьян Макачевской волости к противоправительственным действиям он был схвачен в январе 1906 г. полицией и провел шесть месяцев в тюрьмах Вытегры, Петербурга и Петрозаводска. Политической деятельностью Клюев продолжал заниматься и после освобождения. Он поддерживал связи с Всероссийским крестьянским союзом, с социал-революционерами и социал-демократами, В 1907 г. Клюеву пришлось надеть солдатскую шинель. За отказ брать в руки оружие по религиозным убеждениям он подвергся очередному аресту. Врачи Николаевского военного госпиталя в Петербурге признали его негодным к военной службе. После этого он обосновался в д. Желвачево и занялся литературным творчеством. В этой деревне Клюев жил с 1895 по 1915 г. Бремя от времени ему приходилось наведываться по издательским делам в Петербург.

Свои стихи Клюев впервые опубликовал в петербургском альманахе «Новые поэты» в 1904 г. Поворотным моментом его биографии стала переписка с А. А. Блоком, начавшаяся в 1907 г. Блок увидел а Клюеве представителя здоровых народных сил и помог ему войти в мир литературы. Произведения поэта начали появляться в известных периодических изданиях – как солидных, с устоявшейся репутацией, так и новомодных (в журналах «Современник», «Русская мысль», «Заветы», «Северные записки», «Золотое руно», «Гиперборей», в приложениях к журналу «Нива», в газете «Биржевые ведомости» и др.). В 1912 г. вышла первая поэтическая книга Клюева «Сосен перезвон». За ней последовали другие: «Братские песни» (1912), «Лесные были» (1913), «Мирские думы» (1916). Написанные Клюевым произведения обратили на себя внимание критики. Их рецензировали известные литераторы: В. Я. Брюсов, С. М. Городецкий, Н. С. Гумилев, Иванов-Разумник (Р. В. Иванов), В. Л. Львов-Рогачевский, П. Н. Сакулин, Д. В. Философов. Клюева приглашали читать стихи хозяева модных салонов и устроители концертов и поэтических вечеров.

Искушенной публике начала XX в. он явился как поэт из народных глубин и поразил ее необычными образами, сочностью языка, глубоким знанием потаенных сторон духовной жизни северного крестьянства. Миром, который открылся в стихах Клюева, восхищались Александр Блок и Николай Гумилев, Анна Ахматова и Сергей Есенин. Глубокое впечатление эти стихи произвели на императрицу Александру Федоровну.

По тематике творчество Клюева примыкало к «крестьянской поэзии», представленной именами А. В. Кольцова, И. С. Никитина, И. 3. Сурикова, С. Д. Дрожжина. Сам Клюев от такого литературного родства не отказывался. Но едва ли не с самого начала было ясно, что масштаб его дарования не исчерпывается мастерским описанием деревенского быта и сочувствием горькой участи крестьянина. Постоянное стремление обнаружить за внешностью явлений их глубинную суть, ощутить «присутствие Создателя в созданье» давали повод считать его наследником символистов. Некоторое время молодого поэта числили в своих рядах акмеисты.

Наиболее близкой ему на некоторое время оказалась литературная группа «Скифы», образованная в 1916 г. В программных установках этой группы Клюева привлекало неприятие буржуазной цивилизации, духовно расслабляющей человека, упование на созидательную мощь национальной стихии, чаяние революционных перемен, вера в спасительную для России роль крестьянского социализма. Немаловажным для него было, по-видимому, и то, что в группу входили творчески близкие ему люди: С. А. Есенин, А. М. Ремизов, П. В. Орешин, А. П. Чапыгин. Однако и «Скифы» не стали для Клюева надежным идейно-эстетическим оплотом. Он так и не связал свою творческую судьбу ни с одним из литературных направлений и ни с одной из группировок начала XX в. и остался, в сущности, поэтом-одиночкой, не имеющим постоянных спутников.

Клюев восторженно принял не только Февральскую, но и Октябрьскую революцию 1917 г. и, подобно многим литераторам-современникам, попытался представить ее в своих произведениях как долгожданное преображение всей жизни, как грандиозный духовный переворот, равный по значимости сотворению мира. Но происходившие в стране события быстро развеяли поэтические иллюзии. В первые послереволюционные годы, несмотря на бытовые неурядицы и трудности, он еще чувствовал себя активным участником культурной жизни. Без него не проходили массовые общественные мероприятия в Вытегре. Он сотрудничал в местной периодической печати, выступал с чтением своих произведений в Петрограде. Отдельными изданиями выходили книги его стихов и поэмы («Красная песня» – 1917, «Медный кит» – 1919, «Песнослов» – 1919, «Избяные песни» и «Неувядаемый цвет» – 1920, «Львиный хлеб», «Мать-Суббота» и «Четвертый Рим» – 1922, «Ленин» – 1924 и др.). Затем положение стало ощутимо меняться.

Для ревнителей советской идеологии Клюев был чужаком даже в первые послереволюционные годы, когда допускалось хотя бы относительное свободомыслие. В 1920 г. его исключили из Российской коммунистической партии «за религиозные убеждения». Отказаться от этих убеждений он не хотел и не мог. Попытки поэта проникнуться духом «социалистического строительства», воспеть на свой лад вождя пролетариата и смириться с засилием большевизма в стране оказались безуспешными. Он продолжал сохранять верность крестьянскому укладу жизни и считать избу «святилищем земли», а деревню хранительницей главных человеческих ценностей. Индустриализация воспринималась им как зло, как угроза культуре («Неподвластен турбине незримый Царьград», «По Тютчеву зубило не тоскует»).

Все большую и большую роль в творчестве Клюева начинают играть утопические образы невидимого града Китежа и Белой Индии. Оба они восходят к древнерусской словесности и фольклору. Первый из них связан с верой в неистребимость прекрасной духовной сущности России и в чудо грядущего возрождения этой сущности. А второй стал для Клюева средоточием наиболее дорогих идей и мотивов. В образе Белой Индии поэт выразил свое убеждение в том, что исторически и духовно России ближе Восток, а не Запад. В этом образе отчетливо воплотилось его представление о земном рае, где без устали плодоносящая земля обеспечивает сказочное изобилие, где люди живут в гармонии с окружающим миром и не ведают вражды к своему ближнему, где народы сливаются в единую семью, а человеческий дух, чуткий к трепету «серафимских воскрылий», достигает невиданного расцвета.

Упорное нежелание «певца олонецкой избы» подчиниться «требованиям эпохи» привело к тому, что выразители интересов пролетариата поспешили похоронить его как поэта и объявить творчески несостоятельным. На протяжении 1920-х гг. шло постепенное вытеснение Клюева из литературы.

Летом 1923 г. его арестовали, привезли в Петроград. Освобожден он был очень скоро, но в Вытегру решил не возвращаться, надеясь обрести более благоприятные условия для творческой жизни на берегах Невы. Надежды, однако, не оправдались. Все труднее находили путь к читателю его произведения. Клюев был причислен к «кулацким поэтам», а словом «клюевщина» клеймили «мужиковствующих» писателей, не находивших в себе сил отрешиться от многовековой культуры русского крестьянства. Резкой критике подверглась поэма «Деревня», опубликованная в январском номере ленинградского журнала «Звезда» за 1927 г. Последняя прижизненная книга клюевских стихов «Изба и поле» вышла в 1928 г. На фоне развернувшихся событий в стране не составляло труда использовать произведения Клюева как идеологический аргумент против него. Годом ранее XV съезд ВКП(б) (Всесоюзной коммунистической партии большевиков) провозгласил курс на коллективизацию сельского хозяйства, и любое выражение привязанности к старой деревне воспринималось как происки классового врага.

В 1932 г. инстинкт самосохранения побудил Клюева переселиться в Москву. Но поэту была уготована та же судьба, что и многим его современникам. В феврале 1934 г. он был арестован и сослан. Последние годы его жизни прошли в Томске. Эти годы были исполнены лишений и страдании – как духовных, так и физических. В июне 1937 г. поэта вновь арестовали по ложному обвинению в создании монархической и церковной организации, а спустя несколько месяцев расстреляли. Казнь состоялась 23, 24 или 25 октября. Более точно установить дату окончания земного пути Клюева невозможно.

Едва ли не на полстолетия литературное наследие Клюева было выведено из культурного оборота. Для нескольких поколений читателей такого поэта просто не существовало. Вновь печатать его произведения, и то небольшими по тем временам тиражами, начали лишь в 1970-е гг. А реальный масштаб наследия поэта открылся читающей публике в самом конце XX в., когда стали доступны произведения, ранее не печатавшиеся.

К сожалению, далеко не все произведения Клюева «пережили прах» создателя и «убежали тленья». Безвозвратно, по-видимому, утрачен текст пьесы «Красная Пасха», мало что осталось от поэмы «Каин». Но, к счастью, сохранились рукописи незаконченных поэм «Погорельщина» (1928), «Соловки» (1928), «Песнь о Великой Матери» (1931), стихотворного цикла «О чем шумят седые кедры» (1933). Дошло до нас и несколько произведений, написанных в ссылке. Они свидетельствуют о том, что талант Клюева в крайне неблагоприятных для творчества условиях не только не угас, но и достиг новых вершин. Последние поэмы Клюева являются масштабными по замыслу произведениями, посвященными судьбам народа в переломные моменты его истории. Несмотря на доминирующий трагический колорит, главное в них – вера в преображение многострадальной России, в неистребимую способность народной души к возрождению.

Петербургским композитором В. И. Панченко написан цикл песен и романсов на стихи Клюева. В Вытегре, где поэт жил в конце 1910 – начале 1920-х гг., существует его музей. С 1985 г. в этом городе проводятся ежегодные Клюевские чтения. Кафедра русского языка Вологодского педагогического университета выпустила серию сборников научных работ, посвященных творчеству поэта.

С. Ю. Баранов, к.ф.н., профессор

Конечно, делить писателей по месту жительства на «деревенских» и «городских» - махровая глупость. Куда, в таком случае «приткнуть» творчество и личность В.М.Шукшина, который метался и разрывался «меж городом и селом»? Разве что к маргиналам, людям с двойственной социальной ориентацией. И все-таки нам невозможно отрешиться от того обстоятельства, что Россия еще в начала прошлого века была сугубо крестьянской страной. И стоит ли удивляться тому, что время от времени в литературу входили настоящие самородки, подобные, например, Н.А.Клюеву.

Биография Николая Клюева

Родился 10(22) октября 1884 года в Олонецкой губернии в деревне Коштуги. Он принадлежит к тем, кого с полным основанием можно назвать мифотворцем собственной жизни. На современников он производил впечатление то юродивого, то Христа, то второго Григория Распутина. Клюев настолько запутал собственную биографию, что отделить в ней правду от поэтического вымысла сегодня уже практически невозможно.

Будучи из староверов, Клюев отказывался от армейской службы, за что не раз арестовывался и подвергался преследованиям со стороны властей. Много путешествовал по России. В столицах появился в начале ХХ века, быстро приобрел известность, выступал по литературным салонам, рядясь под простоватого мужичка, иногда вместе с С.Есениным. Подобно последнему, воспринял события Февральской революции и Октябрьского переворота в народнопоэтическом, религиозном ключе, мечтая о крестьянском рае.

Высоко оценивал личность Ленина , находя, что в нем есть «керженский дух» и «игуменский окрик». Тем не менее, критика смотрела на Клюева сперва как на подозрительного «попутчика», а затем как на «кулацкого подголоска». По сути, он оказался на периферии литературного процесса. Жил впроголодь, почти не печатался, но творчества не бросал. «Черные дни» наступили во второй половине 30-х гг. В 1934 году, еще до убийства Кирова и раскручивания маховика массовых репрессий Клюев был арестован и сослан в Сибирь. Там, в Томске, спустя три года, поэта расстреляли и реабилитировали посмертно только двадцать лет спустя, в 1957 году.

Творчество Николая Клюева

Поэтический дебют Клюева пришелся на 1904 год. Вплоть до 1928 года вышло несколько сборников стихов. Периодом наибольшей активности стали 1910-е годы, поскольку затем поэта стали «выдавливать» из литературы, даже несмотря на первоначальную лояльность большевистскому режиму. Рядом с Клюевым в плане поэтической оригинальности трудно поставить кого-либо из современников - преклоняясь перед А. Блоком , дружа с В. Брюсовым и Н. Гумилевым, он шел своей дорогой и никому не подражал. Скорее, подражали ему - тот же С. Есенин и младшие современники: С. Клычков, П. Орешин, А. Ширяевец. Впрочем, без особого успеха. Клюеву удалось соединить несоединимое: символистскую эстетику со стихией фольклора, литературную поэтическую лексику с густотой диалектизмов.

Чтение стихов Клюева - чрезвычайно непростое занятие. Оно требует интеллектуальных усилий, определенного энциклопедизма, хорошего знания крестьянской жизни, а также исторического прошлого России, когда она еще называлась Русью. Когда до Клюева дошло, что большевики ведут курс на уничтожение крестьянства как класса, что Русь деревенская стремительно уходит в прошлое, он откликнулся, пожалуй, самым сильным и пронзительным произведением - поэмой «Погорельщина», отрывок из которой даже сохранился в фонографической записи. Во многом эта поэма и стала роковой в судьбе поэта.

• Известно, что гомосексуализм и лесбиянство были обычным явлением в литературе Серебряного века.
• Николай Клюев тоже принадлежал к приверженцам однополой любви. Во время последней встречи с другом-врагом Сергей Есенин , во разоблачение мнимой религиозности Клюева, решил незаметно погасить лампадку, уверяя, что хозяин ничего не заметит. Задумка полностью удалась.

Николай Алексеевич Клюев (1884-1937) родился в Олонецкой губернии в деревне на реке Вытегра; мать обучила его «грамоте, песенному складу и всякой словесной мудрости». Учился в Вытегре в церковно-приходской школе, затем в городском училище, фельдшерскую школу не закончил по болезни.

Печататься начал с 1904 г., в 1905 стихи появляются в московских коллективных сборниках «Прибой» и «Волна». В начале 1906 г. был арестован за «подстрекательство» крестьян и «агитацию противозаконных идей». Полгода сидел в Вытегорской, а затем Петрозаводской тюрьмах. Бунтарские идеи Клюева имели под собой религиозную (близкую к сектантству) основу: революция представлялась ему наступлением Царства Божьего, и эта тема - лейтмотив его раннего творчества.

После освобождения продолжал нелегальную деятельность, сблизился с революционной народнической интеллигенцией (в том числе познакомился с сестрой поэта А. Добролюбова - Марией Добролюбовой, «мадонной эсеров», и поэтом Л. Д. Семеновым). Новые знакомства привели его на страницы столичного журнала «Трудовой путь», вскоре запрещенного за антиправительственную направленность.

Осенью 1907 г. Клюев был призван на военную службу, но, следуя своим религиозным убеждениям, отказался брать в руки оружие; под арестом его привозят в Петербург и помещают в госпиталь, где врачи находят его негодным к военной службе, и он уезжает в деревню. В это время он завязывает переписку с А. Блоком (проблема отношений интеллигенции и народа - с разных полюсов - занимала обоих, и это общение было обоюдно важным и значимым).

Блок способствовал появлению стихотворений Клюева в журнале «Золотое руно», позже Клюев стал сотрудничать с другими изданиями - «Современником», «Нивой», «Заветами» и пр. Особенно часто в 1910-12 гг. печатается Клюев в журнале «Новая земля», где ему пытаются навязать роль выразителя «нового народного сознания», проповедника и пророка, чуть ли не мессии.

Осенью 1911 г. в Москве вышел первый сборник стихов Клюева «Сосен перезвон», на который откликнулись практически все влиятельные критики, единодушно расценивая книгу как событие в литературной жизни. В это время Клюев становится известен в писательских (и даже богемных) кругах, участвует в заседаниях «Цеха поэтов» и в изданиях акмеистов, посещает литературно-артистическое кафе «Бродячая собака»; вокруг его имени складывается атмосфера повышенного любопытства, ажиотажного интереса, и знакомства с ним ищут самые разные люди.

После выхода двух сборников - «Братские песни», 1912 (религиозные стихотворения, навеянные подлинными «братскими песнями» хлыстов), и «Лесные были» (стилизации фольклорных песен) Клюев возвращается в Олонецкую губернию. Его стихи продолжают появляться в столичных журналах и газетах, наездами он бывает в столице.

В 1915 Клюев знакомится с Есениным, и между ними возникают близкие отношения: в течение полутора лет они выступают совместно и в прессе, и на чтениях, Клюев становится духовным наставником молодого поэта, всячески ему протежирует. Вокруг них собирается кружок «новокрестьянских» писателей, но попытки организационно закрепить содружество не приводят к созданию долговечного и прочного объединения (общества «Краса» и «Страда» просуществовали лишь несколько месяцев).

В 1916 выходит сборник Клюева «Мирские думы», на тематику которого наложили свой отпечаток военные события. Революцию Клюев приветствовал восторженно (это отразилось в многочисленных стихотворениях 1917-1918 гг.), расценивая все происходящее прежде всего как религиозно-мистическое событие, долженствующее привести к духовному обновлению России.

В 1919г. выходят книги «Медный кит», двухтомник «Песнеслов» (избранное за прежние годы и новые стихи) и в 1922 его лучший прижизненный сборник - «Львиный хлеб».

В лирике тех лет отражены сложные переживания поэта - мучительная вера в то, что все страдания искупятся наступлением «братства», «мужицкого рая», тоска по гибнущей Руси, плач по исчезающей, убитой деревне.

В 1928 г. выходит последний сборник Клюева «Изба в поле», составленный из уже печатавшихся стихов, все, что было написано им в 30-е гг., в печать не попадало.

В 1934 г. Клюев был арестован в Москве, выслан в Томск; в июне 1937 г. вторично арестован, заключен в Томскую тюрьму и расстрелян.

Николай Алексеевич Клюев (1884 – 1937) – русский поэт, происходящий из народной среды. Его творчество не было похоже на работы других поэтов «от сохи». Оно наполнено символизмом и религиозными образами.

Детство и юность

Родился будущий поэт 10 октября 1884 года в Олонецкой губернии. Отец его был урядником. Мать будущего поэта оказала большое влияние на его развитие.

Сказительница и плачея, она научила мальчика любить песенный слог и видеть окружающую красоту. Женщина владела грамотой и передала свои знания сыну.

Родители были убеждены в необходимости образования для их ребенка. Поэтому Николай закончил церковно-приходскую школу и городское училище. Отец отправил его и в фельдшерскую школу, но из-за болезни Клюев не смог пройти обучение в ней.

В 1904 году впервые были опубликованы стихи молодого поэта. Публика приняла их благосклонно. Стихи были мелодичны, полны символов, что вызывало любопытство и желание разгадать загадку. Кроме того, Клюев не скрывал свою религиозность, вовсю использовал в творчестве библейские темы. Все шло к тому, что скоро должен был появиться первый сборник поэта, но события сложились иначе.

Первая революция

Николай Клюев увлекся идеями революции. Он принялся активно агитировать крестьян, продвигать в их среде новые взгляды. Несколько раз его арестовывали и вскоре отпускали.

Интересно, что религиозные убеждения Клюева прекрасно уживались в его восприятии с революцией. В ней он видел борьбу за приход Царства Божия. Об этом он неустанно сообщал в своих произведениях.

В 1907 году поэт все-таки попал за решетку из-за отказа проходить военную службу. Впрочем, и на этот раз ему не пришлось долго там находиться. Молодого человека признали негодным по состоянию здоровья и отправили в деревню. Находясь вдалеке от Петербурга и основных событий, поэт начал активно переписываться со знакомыми поэтами и писателями. Среди них был Александр Блок, который оказал на Клюева огромное влияние.

Мистификации

Николай Клюев среди своих знакомых всегда представал личностью загадочной. Во многом этому способствовал тот факт, что о жизни поэта никто ничего не знал. Сам Клюев этим активно пользовался и рассказывал интереснейшие истории, которые с ним происходили. В частности, по его словам, он очень много путешествовал, изъездил Россию вдоль и поперек.

Истовая религиозность поэта окутывала его мистическим ореолом. Он часто упоминал о своем происхождении из среды староверов. Это было правдой, но родители, да и деды Клюева, уже давно отошли от старой религии. Поэт якобы послушничал в далеких монастырях, в том числе и на Соловках, был знаком с самим Распутиным и Толстым.

Творчество

Блок стал не просто другом Клюева. Именно благодаря ему стихи поэта начали печататься в литературных журналах.

В 1911 году вышел сборник «Сосен перезвон». Критики в один голос заявили о появлении нового гениального поэта. Это привлекло к Клюеву повышенное внимание. Он стал желанным гостем во многих литературных объединениях.

Следующие сборники «Братские песни» и «Лесные были» закрепили славу поэта.

В 1915 году состоялось знакомство Клюева с Есениным. Последний увидел в нем своего учителя и в дальнейшем неоднократно заявлял об этом. Оба пришлись друг другу по душе. Они даже неоднократно организовывали совместные выступления. Но отношения их были неровными, с частыми ссорами и разногласиями.

Жизнь после революции

События 1917 года привели Клюева в восторг. Он полагал, что наконец-то сбывается его мечта о духовном обновлении России.

Однако его постигло жестокое разочарование. Новые сборники «Медный кит» и «Львиный хлеб» отражают растерянность Клюева, его попытки увидеть в происходящем страдания во имя искупления. Он понимает, что любимая земля оказалась во власти не тех людей, что она разрушена и растоптана, деревня гибнет, как и вся Русь.

Постепенно Клюев начал клеймить новые порядки. Его стихи практически не печатались, но это не мешало им распространяться нелегально.

Смерть

В 1937 году поэт был арестован. Его признали виновным в участии в повстанческой организации «Союз спасения России». Несмотря на то, что на самом деле такого объединения никогда не существовало, Клюев был приговорен к расстрелу.