Крошка цахес краткое содержание для читательского дневника. Крошка Цахес по прозванию Циннобер. Гофман Э.Т.А. «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер»

Перевод:

События происходили в небольшом государстве князя Деметрия, которая напоминает карликовые княжества, которые имели место в Германии времен Гофмана.

Пока правил Деметрий, все жители княжества имели свободу, поэтому сюда и слетелись свободолюбивые феи и маги, что олицетворяют духовность.

После смерти Деметрия его место занял Пафнутий, который "реорганизовал" свое княжество, разогнав всех фей и волшебников, кроме Розы-Гожої (Розабельверде, Рожабельверде), патронки приют для благородных девиц.

Параллельно с историей целого княжества рассказывается о судьбе уродливого крошки Цахеса, что родился у крестьянки Лизы.

Часто женщину можно было встретить с корзиной для хвороста, в котором был ее сын Цахес.

Действительно, женщина имела все основания сетовать на безобразного урода, что родился два с половиной года назад. То, что на первый взгляд могло показаться вполне причудливо скрученным цурпалком дерева, было не что иное, как уродливый коротышка каких-то две п"яді1 на рост, что до сих пор лежал в коробе, а теперь вылез и барахтался и вурчав в траве. Голова у чудовища глубоко запала между плечами, на спине вырос горб, как тыква, а сразу же от груди свисали тонкие, словно лещиновые палочки, ноги, и весь он был похож на раздвоенную редьку. На лице невнимательное глаз ничего бы и не разглядел, но, присмотревшись внимательнее, можно было заметить длинный острый нос, что витикався из-под черного скошланого чуба, пару маленьких черных очиць, что сверкали на сморщенному, как у старика, лице, - проявление, да и только.

Перевод:

Фея Рожа-Пригожих пожалела чудовище и наделила Цахеса волшебным даром: три золотых волоска на его голове позволяли считаться лучшим, чем он был на самом деле.

Расчесывая волшебным гребешком спутанные волосы Цахеса, Розабельверде изменила безрадостную жизнь неразумного калеки-бедняка, дав шанс не только казаться, но и стать лучшим.

Когда зморена сном иметь Цахеса проснулась, то увидела, что ее ребенок впервые поднялась на ноги и произнесла первые слова. Очаровательным было и то, что местный пастор, встретив Лизу, предложил взять ребенка на воспитание. Крестьянка понимает, что ее ребенок - большое бремя для любого, поэтому не понимает, почему ее уродливый сын выдался пастору замечательным.

О госпожа Лиза, госпожа Лиза, какой у вас милый и благообразный мальчик! Это же настоящая пожалуйста Господня - такая чудесная ребенок. - Он взял малыша на руки, начал его ласкать и вовсе, кажется, не замечал, как неґречний коротышка отвратительно мурчав и мяукал и пытался даже укусить уважаемого отца за нос.

Перевод:

Это начали действовать чары Розы-Гожої. Аллегорический образ этой героини олицетворением духовности и естественности. Гофман связывает лицо Розы-Гожої с красотой и обаянием цветка.

Когда бы я, ласковый читальнику, и хотел дальнейшем замолчать, кто же такая панна фон Рожа-Пригожих, или, как она порой называет себя, Рожа-Гожа-Зеленоватая, то ты, наверное, уже и сам догадался бы, что это была не обычная женщина. Потому что именно она, погладив и расчесав волосы малом Цахесові, таинственное повлияла на него, и он показался добросердому пастору таким красивым и умным мальчиком, что тот аж взял его за родного сына.

Панна фон Рожа-Пригожих была степенного вида, благородной величественной осанки и немного гордой, властного нрава. Ее лицо, хоть его и можно было назвать безупречно прекрасным, производило иногда какое-то странное, почти жуткое впечатление, а особенно как она, по своему обыкновению, неподвижно и строго вглядывалась куда-то перед собой. Казалось, время не имел силы над ней, и уже само это могло показаться кому-то странным. Но в ней еще многое поражало, и каждый, кто над этим всерьез задумался бы, не мог бы выйти из чудеса. Во-первых, сразу бросалась в глаза родство той девицы с цветами, что от них исходило ее имя. Ибо мало того, что ни один человек в мире не смогла бы вырастить таких, как она, замечательных полных путешествие, - достаточно было ей вонзить какого найсухішого патичка в землю, как из него пышно и буйно росли цветы. Затем, доподлинно известно, что она во время своих самітніх прогулок в лесу вела разговоры со странными голосами, которые, вероятно, звучали чуть ли не с деревьев или цветов, а то и из колодцев и потоков.

На углу каждой улицы красовался эдикт о введении образования, а полиция вдиралася к дворцов фей, конфисковывала их имущество и брала их под арест.

Один лишь Господь ведает, как случилось, что фея Рожабельверде, единственная из всех, за несколько часов до того, как ввели образование, узнала обо всем и успела выпустить своих лебедей на волю и скрыть свои магические розовые кусты и другие драгоценности. Она знала даже, что ее решено оставить в стране, и хоть очень нерадо, а покорилась.

Перевод:

Проходит время. В Керпеському университете учится молодой поэт Бальтазар, который любит Кандиду, дочь своего профессора Моша Терпіна.

Гофман продолжает иронизировать по поводу состояния образования в княжестве, если ведущие профессора такие, как Мош Терпин:

Он был, как уже сказано, профессор естественных наук, объяснял, почему идет дождь, чего гремит, сверкает, почему солнце светит днем, а луна ночью, как и почему растет трава и многое другое, да еще и так, что и каждому ребенку было бы понятно. Прежде всего он приобрел большой славы тогда, когда ему после многих физических опытов удалось доказать, что темнота наступает, главным образом, из-за нехватки света.

Перевод:

В противовес иронии относительно образа профессора Моша Терпіна, Бальтазар изображается с романтической приподнятостью.

Один из того потока студентов сразу привлечет твое внимание. Ты заметишь стройного юношу лет двадцати трех или четырех, из темных блестящих глаз которого говорит живой и ясный ум. Его взгляд можно было бы назвать почти смелым, когда бы не мрійна тоска, что легкой дымкой легла на бледное лицо и пригасила страстно лучи глаз. Его сурдут из тонкого черного сукна, окаймленного бархатом, был пошит почти на давньонімецький образец; к сурдута очень шел изысканный, белый, как снег, кружевной воротничок, а также бархатный берет, что покрывал хорошего темно-каштановой челки. Этот парень, что тебе, милый читальнику, с первого взгляда так пришелся по нраву, - не кто иной, как студент Бальтазар, ребенок почтенных и состоятельных родителей, скромный, умный, пристальный к работе юноша, о котором я тебе, о мой читальнику, многое должен рассказать в этой странной истории, что вот именно надумал написать.

Перевод:

Неожиданно в кругу студенчества появляется Цахес, который имеет чудесный дар привлекать к себе людей.

Когда из соседней комнаты выступил им навстречу профессор Мош Терпин, ведя лед руку маленького чудного человечка, и громко воскликнул:

Дамы и господа, рекомендую вам одаренного чрезвычайными способностями юношу, которому не трудно будет завоевать вашу симпатию и ваше уважение. Это молодой господин Циннобер, который только вчера прибыл в нашего университета и на мнении изучать право!

Перевод:

Кто бы в присутствии Цахеса не говорил изящно, остроумно, эмоционально, все приписывалось маленькой тупой чудовищу.

Так произошло и с юным поэтом.

Бальтазар вынул чистенько переписан рукопись и начал читать. Его собственное произведение, что таки действительно вылился из глубины поэтической души, полный силы и молодого жизни, вдохновлял его все больше. Он читал все яростнее, изливая всю страсть своего влюбленного сердца. Он задрожал от радости, когда тихие вздохи еле слышны женские "Ох!" или мужские "Прекрасно... Очень... Божественно!" убедили его, что поэма захватила всех. Наконец он закончил. Тогда все закричали:

Какое стихотворение! Какие мысли! Какое воображение! Что за прекрасная поэма! Которая благозвучие! Спасибо! Спасибо вам, дорогой господин Циннобере, за божественную сладость!

Что? Как? - вскричал Бальтазар, но никто на него не обратил внимания, потому что все ринулись к Циннобера, который сидел на диване, надувшись, как малый индюк, отвратительным голосом скрипел:

Пожалуйста... пожалуйста... когда вам нравится... это же мелочь, которую я впопыхах написал прошлой ночью.

Но профессор эстетики орал:

Замечательный... божественный Циннобере! Искренний друг, ты же после меня первый поэт на свете!

И тогда Кандида встала, подошла, полум"яніючи, как жар, к курдупля, вклякнула перед ним и поцеловала его в отвратительный рот с синими губами.

Перевод:

Если же Циннобер гнусно мяукает, ведет себя как животное, обвиняют кого-то другого.

Малый так пронзительно завизжал, что эхо пошло по всей зале, и гости испуганно посхоплювалися со своих мест. Бальтазара окружили и начали спрашивать друг перед другом, чего это он так ужасно кричал.

Не обижайтесь, дорогой господин Бальтазаре, - сказал профессор Мош Терпин, - но это был все-таки странный шутку. Вы, видимо, хотели, чтобы мы подумали, будто здесь кто-то наступил коту на хвост!

Кот, кот, прогоните кота! - вскрикнула одна нервная дама и мигом потеряла сознание.

Кит, кит! - закричали двое пожилых господ, больные на такую же идиосинкразию, и бросились к двери.

Кандида, вылив целый флакон нюхальної воды на знепритомнілу даму, сказала тихо Бальтазарові:

Видите, какой беды вы натворили своим противным мяуканьем, дорогой господин Бальтазаре!

А тот совсем не знал, что произошло. Покраснев со стыда и досады, он не способен был отважиться на слово, сказать, что это же шкет Циннобер, а не он так ужасно мяукал.

Перевод:

Только выбранные отличают действия Циннобера от талантливых проявлений других людей. Даже друг Бальтазара Фабиан и любимая девушка Кандида не замечают ужасных чар.

Как Бальтазар, так и знаменитый виртуоз-скрипач Винченцо Сбіоку, талантливый помощник судьи Пульхер отдали свои знания и таланты на растерзание "крошке Цахесу": все считают это талантами Циннобера. Состояние людей похож на массовый психоз. Циннобер становится уважаемым лицом в министерстве иностранных дел.

К княжества прибывает доктор Проспер Альпанус, который на самом деле является магом. В магическом зеркале доктора отражается истинная сущность Циннобера, уродливого и злого карлика.

Доктор Проспер Альпанус доказывает Розы-Гожій, что ее действия не приносят добро, а зло - всем, кто окружает Циннобера.

Вы, моя дорогая госпожа, - ответил на это доктор, - вы отдались своей врожденной доброте и гайнуєте свой талант на ничтожество. Циннобер есть и будет, несмотря на вашу ласковую помощь, маленьким уродливым негодяем, который теперь, когда разбился ваш золотой гребешок, отданный целиком в мои руки.

Смилуйтесь над ним, доктор, - умоляла девушка.

А посмотрите-ка, пожалуйста, сюда, - сказал Проспер, показывая ей Бальтазарів гороскоп, который он составил.

Панна глянула и жалобно вскрикнула:

Ну, если такое дело, то я должен уступить перед высшей силой. Бедный Циннобер!

Признайтесь, уважаемая госпожа, - сказал доктор, улыбаясь, - признайтесь, что женщины порой очень легко поддаются странностям: безоглядно удовлетворяя какую-то прихоть, которая родилась в один миг, они не обращают внимания на страдания, которые причиняют другим. Циннобер должен принять наказание, но он еще доскочить и незаслуженной чести. Этим я отдаю должное вашей силе, вашей доброте, вашим добродетелям, моя дорогая, самая ласковая панно.

Перевод:

Сломанный волшебный гребешок уже не действует. Осталось вырвать волшебные волоски, что делают Циннобера в глазах общества талантливым, умным, красивым. Во время подготовки к помолвки Кандиды и Цахеса Бальтазар с помощью Фабиана вырывает волшебные волоски из головы Циннобера.

Все вдруг увидели карлика таким, каким он был на самом деле. Имея надежду спрятаться от толпы, хохотал с "причепуреного павиана", Цахес бежит к своему дворцу, где и тонет в серебряном горшке.

Последние слова феи Розы-Гожої возле умершего Цахеса объясняют намерения волшебницы превратить жалкое подобие человека на личность, которая стремилась бы объять необъятное.

Бедный Цахесе! Пасынка природы! Я желала тебе добра! Возможно, я ошибалась, думая, что чудесный внешний талант, которым я тебя одарила, озарит благотворным лучом твою душу и пробудит внутренний голос, который скажет тебе: "Ты не тот, за кого тебя считают, поэтому старайся сравниться с человеком, на чьих крыльях ты, бескрылая калико, возносишься!" Но никакой внутренний голос в тебе не проснулся. Твой зашкарублий, мертвый дух не смог подняться, ты не избавился от своей глупости, грубости, невоспитанности. Ах, если бы ты остался только маленьким ничтожеством, небольшим, неотесанным невеждой, ты избежал бы позорной смерти!

Перевод:

Последняя просьба сердобольной феи к Проспера Альпануса - позаботиться о том, чтобы после позорной смерти Цахеса считали за того, за кого, благодаря чарам, считали за жизнь. Так оно и случилось.

Еще одно благодеяние феи касается матери карлика, Лизы: на ее участке растет замечательная сладкий лук, и женщина становится поставщица княжеского двора, ее проходит бедность.

Бальтазар и Кандида справляют свадьбы. Сказка, как всегда, имеет хорошо завершения. Но иронический финал "Кріхитки Цахеса" будто обращает внимание читателей на скрытую мысль автора: в жизни все гораздо сложнее.

Пядь - древняя мера длины, равная расстоянию между кончиками растопыренных большого и мизинного пальцев (примерно 20 см).

Перевод Есть. Поповича

Маленький оборотень. - Великая опасность, грозившая пасторскому носу. - Как князь Пафнутий насаждал в своей стране просвещение, а фея Розабельверде попала в приют для благородных девиц.

Недалеко от приветливой деревушки, у самой дороги, на раскаленной солнечным зноем земле лежала бедная, оборванная крестьянка. Мучимая голодом, томимая жаждой, совсем изнемогшая, несчастная упала под тяжестью корзины, набитой доверху хворостом, который она с трудом насобирала в лесу, и так как она едва могла перевести дух, то и вздумалось ей, что пришла смерть и настал конец ее неутешному горю. Все же вскоре она собралась с силами, распустила веревки, которыми была привязана к ее спине корзина, и медленно перетащилась на случившуюся вблизи лужайку. Тут принялась она громко сетовать.

Неужто, - жаловалась она, - неужто только я да бедняга муж мой должны сносить все беды и напасти? Разве не одни мы во всей деревне живем в непрестанной нищете, хотя и трудимся до седьмого пота, а добываем едва-едва, чтоб утолить голод? Года три назад, когда муж, перекапывая сад, нашел в земле золотые монеты, мы и впрямь возомнили, что наконец-то счастье завернуло к нам и пойдут беспечальные дни. А что вышло? Деньги украли воры, дом и овин сгорели дотла, хлеба в поле градом побило, и - дабы мера нашего горя была исполнена - бог наказал нас этим маленьким оборотнем, что родила я на стыд и посмешище всей деревне. Ко дню святого Лаврентия малому минуло два с половиной года, а он все еще не владеет своими паучьими ножонками и, вместо того чтоб говорить, только мурлыкает и мяучит, словно кошка. А жрет окаянный уродец словно восьмилетний здоровяк, да только все это ему впрок нейдет. Боже, смилостивись ты над ним и над нами! Неужто принуждены мы кормить и растить мальчонку себе на муку и нужду еще горшую; день ото дня малыш будет есть и пить все больше, а работать вовек не станет. Нет, нет, снести этого не в силах ни один человек! Ах, когда б мне только умереть! - И тут несчастная принялась плакать и стенать до тех пор, пока горе не одолело ее совсем и она, обессилев, заснула.

Бедная женщина по справедливости могла плакаться на мерзкого уродца, которого родила два с половиной года назад. То, что с первого взгляда можно было вполне принять за диковинный обрубок корявого дерева, на самом деле был уродливый, не выше двух пядей ростом, ребенок, лежавший поперек корзины, - теперь он выполз из нее и с ворчанием копошился в траве. Голова глубоко ушла в плечи, на месте спины торчал нарост, похожий на тыкву, а сразу от груди шли ножки, тонкие, как прутья орешника, так что весь он напоминал раздвоенную редьку. Незоркий глаз не различил бы лица, но, вглядевшись попристальнее, можно было приметить длинный острый нос, выдававшийся из-под черных спутанных волос, да маленькие черные искрящиеся глазенки, - что вместе с морщинистыми, совсем старческими чертами лица, казалось, обличало маленького альрауна.

И вот когда, как сказано, измученная горем женщина погрузилась в глубокий сон, а сынок ее привалился к ней, случилось, что фрейлейн фон Розеншен - канонисса близлежащего приюта для благородных девиц - возвращалась той дорогой с прогулки. Она остановилась, и представившееся ей бедственное зрелище весьма ее тронуло, ибо она от природы была добра и сострадательна.

Праведное небо, - воскликнула она, - сколько нужды и горя на этом свете! Бедная, несчастная женщина! Я знаю, она чуть жива, ибо работает свыше сил; голод и забота подкосили ее. Теперь только почувствовала я свою нищету и бессилие! Ах, когда б могла я помочь так, как хотела! Однако все, что у меня осталось, те немногие дары, которые враждебный рок не смог ни похитить, ни разрушить, все, что еще подвластно мне, я хочу твердо и не ложно употребить на то, чтоб отвратить беду. Деньги, будь они у меня, тебе, бедняжка, не помогли бы, а быть может, еще ухудшили бы твою участь. Тебе и твоему мужу, вам обоим, богатство не суждено, а кому оно не суждено, у того золото уплывает из кармана он и сам не знает как. Оно причиняет ему только новые горести, и, чем больше перепадает ему, тем беднее он становится. Но я знаю - больше, чем всякая нужда, больше, чем всяческая бедность, гложет твое сердце, что ты родила это крошечное чудовище, которое, словно тяжкое зловещее ярмо, принуждена нести всю жизнь. Высоким, красивым, сильным, разумным этот мальчик никогда не станет, по, быть может, ему удастся помочь иным образом.

Тут фрейлейн опустилась на траву и взяла малыша на колени. Злой уродец барахтался и упирался, ворчал и норовил укусить фрейлейн за палец, но она сказала:

Успокойся, успокойся, майский жучок! - и стала тихо и нежно гладить его по голове, проводя ладонью ото лба к затылку. И мало-помалу всклокоченные волосы малыша разгладились, разделились пробором, плотными прядями легли вокруг лба, мягкими локонами упали на торчащие торчком плечи и тыквообразную спину. Малыш становился все спокойнее и наконец крепко уснул. Тогда фрейлейн Розеншен осторожно положила его на траву рядом с матерью, опрыскала ее душистым спиртом из нюхательного флакона и поспешно удалилась.

Пробудившись вскоре, женщина почувствовала, что чудесным образом окрепла и посвежела. Ей казалось, будто она плотно пообедала и пропустила добрый глоток вина.

Эге, - воскликнула она, - сколько отрады и бодрости принес мне короткий сон. Однако солнце на закате - пора домой! - Тут она собралась взвалить на плечи корзину, но, заглянув в нее, хватилась малыша, который в тот же миг поднялся из травы и жалобно захныкал. Посмотрев на него, мать всплеснула руками от изумления и воскликнула:

Цахес, крошка Цахес, да кто же это так красиво расчесал тебе волосы? Цахес, крошка Цахес, как пошли бы тебе эти локоны, когда б ты не был таким мерзким уродом! Ну, поди сюда, поди, - лезь в корзину. - Она хотела схватить его и положить на хворост, но крошка Цахес стал отбрыкиваться и весьма внятно промяукал:

Мне неохота!

Цахес, крошка Цахес! - не помня себя закричала женщина. - Да кто же это научил тебя говорить? Ну, коли ты так хорошо причесан, так славно говоришь, то уж, верно, можешь и бегать? - Она взвалила на спину корзину, крошка Цахес вцепился в ее передник, и так они пошли в деревню.

Им надо было пройти мимо пасторского дома, и случилось так, что пастор стоял в дверях со своим младшим сыном, пригожим, золотокудрым трехлетним мальчуганом. Завидев женщину, тащившуюся с тяжелой корзиной, и крошку Цахеса, повисшего на ее переднике, пастор встретил ее восклицанием:

Добрый вечер, фрау Лиза! Как поживаете? Уж больно тяжелая у вас ноша, вы ведь едва идете. Присядьте и отдохните на этой вот скамейке, я скажу служанке, чтобы вам подали напиться!

Фрау Лиза не заставила себя упрашивать, опустила корзину наземь и едва раскрыла рот, чтобы пожаловаться почтенному господину на свое горе, как от резкого ее движения крошка Цахес потерял равновесие и упал пастору под ноги. Тот поспешно наклонился, поднял малыша и сказал:

Ба, фрау Лиза, фрау Лиза, да какой у вас премиленький пригожий мальчик. Поистине это благословение божие, кому ниспослан столь дивный, прекрасный ребенок! - И, взяв малыша на руки, стал ласкать его, казалось, вовсе не замечая, что злонравный карлик прегадко ворчит и мяукает и даже ловчится укусить достопочтенного господина за нос. Но фрау Лиза, совершенно озадаченная, стояла перед священником, таращила на него застывшие от изумления глаза и не знала, что и подумать.

Ах, дорогой господин пастор, - наконец завела она плаксивым голосом, - вам, служителю бога, грех насмехаться над бедной, злосчастной женщиной, которую неведомо за что покарали небеса, послав ей этого мерзкого оборотня.

Что за вздор, - с большой серьезностью возразил священник, - что за вздор несете вы, любезная фрау Лиза! «Насмехаться», «оборотень», «кара небес»! Я совсем не понимаю вас и знаю только, что вы, должно быть, совсем ослепли, ежели не от всего сердца любите вашего прелестного сына! Поцелуй меня, послушный мальчик! - Пастор ласкал малыша, но Цахес ворчал: «Мне неохота!» - и опять норовил ухватить его за нос.

Вот злая тварь! - вскричала с перепугу фрау Лиза.

Но в тот же миг заговорил сын пастора:

Ах, милый отец, ты столь добр, столь ласков с детьми, что верно, все они тебя сердечно любят!

Послушайте только, - воскликнул пастор, засверкав глазами от радости, - послушайте только, фрау Лиза, этого прелестного, разумного мальчика, вашего милого Цахеса, что так нелюб вам. Я уже замечаю, что вы никогда не будете им довольны, как бы ни был он умен и красив. Вот что, фрау Лиза, отдайте-ка мне вашего многообещающего малыша на попечение и воспитание. При вашей тяжкой бедности он для вас только обуза, а мне будет в радость воспитать его, как своего родного сына!

Фрау Лиза никак не могла прийти в себя от изумления и все восклицала:

Ах, дорогой господин пастор, неужто вы и впрямь не шутите и хотите взять к себе маленького урода, воспитать его и избавить меня от всех горестей, что доставил мне этот оборотень!

Но чем больше расписывала фрау Лиза отвратительное безобразие своего альрауна, тем с большей горячностью уверял ее пастор, что она в безумном своем ослеплении не заслужила столь драгоценного дара, благословения небес, ниспославших ей дивного мальчика, и наконец, распалившись гневом, с крошкой Цахесом на руках вбежал в дом и запер за собой дверь на засов.

Словно окаменев, стояла фрау Лиза перед дверьми пасторского дома и не знала, что ей обо всем этом и думать. «Что же это, господи, - рассуждала она сама с собой, - стряслось с нашим почтенным пастором, с чего это ему так сильно полюбился крошка Цахес и он принимает этого глупого карапуза за красивого и разумного мальчика? Ну, да поможет бог доброму господину, он снял бремя с моих плеч и взвалил его на себя, пусть поглядит, каково-то его нести! Эге, как легка стала корзина, с тех пор как не сидит в ней крошка Цахес, а с ним - и тяжкая забота!»

И тут фрау Лиза, взвалив корзину на спину, весело и беспечально пошла своим путем.

Что же касается канониссы фон Розеншен или, как она еще называла себя, Розенгрюншен, то ты, благосклонный читатель, - когда бы и вздумалось мне еще до поры до времени помолчать, - все же бы догадался, что тут было сокрыто какое-то особое обстоятельство. Ибо то, что добросердечный пастор почел крошку Цахеса красивым и умным и принял, как родного сына, объясняется не чем иным, как таинственным воздействием ее рук, погладивших малыша по голове и расчесавших ему волосы. Однако, любезный читатель, невзирая на твою глубочайшую прозорливость, ты все же можешь впасть в заблуждение или, к великому ущербу для нашего повествования, перескочить через множество страниц, чтобы поскорее разузнать об этой таинственной канониссе; поэтому уж лучше я сам без промедления расскажу тебе все, что знаю сам об этой достойной даме.

Фрейлейн фон Розеншен была высокого роста, наделена благородной, величественной осанкой и несколько горделивой властностью. Ее лицо, хотя его и можно было назвать совершенно прекрасным, особенно когда она, по своему обыкновению, устремляла вперед строгий, неподвижный взор, все же производило какое-то странное, почти зловещее впечатление, что следовало прежде всего приписать необычной странной складке между бровей, относительно чего толком не известно, дозволительно ли канониссам носить на челе нечто подобное; но притом часто в ее взоре, преимущественно в ту пору, когда цветут розы и стоит ясная погода, светилась такая приветливость и благоволенье, что каждый чувствовал себя во власти сладостного, непреодолимого очарования. Когда я в первый и последний раз имел удовольствие видеть эту даму, то она, судя по внешности, была в совершеннейшем расцвете лет и достигла зенита, и я полагал, что на мою долю выпало великое счастье увидеть ее как раз на этой поворотной точке и даже некоторым образом устрашиться ее дивной красоты, которая очень скоро могла исчезнуть. Я был в заблуждении. Деревенские старожилы уверяли, что они знают эту благородную госпожу с тех пор, как помнят себя, и что она никогда не меняла своего облика, не была ни старше, ни моложе, ни дурнее, ни красивее, чем теперь. По-видимому, время не имело над ней власти, и уже одно это могло показаться удивительным. Но тут добавлялись и различные иные обстоятельства, которые всякого, по зрелому размышлению, повергали в такое замешательство, что под конец он совершенно терялся в догадках. Во-первых, весьма явственно обнаруживалось родство фрейлейн Розеншен с цветами, имя коих она носила. Ибо не только во всем свете не было человека, который умел бы, подобно ей, выращивать столь великолепные тысячелепестковые розы, но стоило ей воткнуть в землю какой-нибудь иссохший, колючий прутик, как на нем пышно и в изобилии начинали произрастать эти цветы. К тому же было доподлинно известно, что во время уединенных прогулок в лесу фрейлейн громко беседует с какими-то чудесными голосами, верно исходившими из деревьев, кустов, родников и ручьев. И однажды некий молодой стрелок даже подсмотрел, как она стояла в лесной чаще, а вокруг нее порхали и ласкались к ней редкостные, не виданные в этой стране птицы с пестрыми, сверкающими перьями и, казалось, весело щебеча и распевая, поведывали ей различные забавные истории, отчего она радостно смеялась. Все это привлекло к себе внимание окрестных жителей вскоре же после того, как фрейлейн фон Розеншен поступила в приют для благородных девиц. Ее приняли туда по повелению князя; а посему барон Претекстатус фон Мондшейн, владелец поместья, по соседству с коим находился приют и где он был попечителем, против этого ничего не мог возразить, несмотря на то что его обуревали ужаснейшие сомнения. Напрасны были его усердные поиски фамилии Розенгрюншен в «Книге турниров» Рикснера и в других хрониках. На этом основании он справедливо мог усомниться в правах на поступление в приют девицы, которая не могла представить родословной в тридцать два предка, и наконец, совсем сокрушенный, со слезами на глазах просил ее, заклиная небом, по крайности, называть себя не Розенгрюншен, а Розеншен, ибо в этом имени заключен хоть некоторый смысл и тут можно сыскать хоть какого-нибудь предка. Она согласилась ему в угоду. Быть может, разобиженный Претекстатус так или иначе обнаружил свою досаду на девицу без предков и подал тем повод к злым толкам, которые все больше и больше разносились по деревне. К тем волшебным разговорам в лесу, от коих, впрочем, не было особой беды, прибавились различные подозрительные обстоятельства; молва о них шла из уст в уста и представляла истинное существо фрейлейн в свете весьма двусмысленном. Тетушка Анна, жена старосты, не обинуясь, уверяла, что всякий раз, когда фрейлейн, высунувшись из окошка, крепко чихнет, по всей деревне скисает молоко. Едва это подтвердилось, как стряслось самое ужасное. Михель, учительский сын, лакомился на приютской кухне жареным картофелем и был застигнут фрейлейн, которая, улыбаясь, погрозила ему пальцем. Рот у паренька так и остался разинутым, словно в нем застряла горячая жареная картофелина, и с той поры он принужден был носить широкополую шляпу, а то дождь лил бы бедняге прямо в глотку. Вскоре почти все убедились, что фрейлейн умеет заговаривать огонь и воду, вызывать бурю и град, насылать колтун и тому подобное, и никто не сомневался в россказнях пастуха, будто он в полночь с ужасом и трепетом видел, как фрейлейн носилась по воздуху на помеле, а впереди ее летел преогромный жук, и синее пламя полыхало меж его рогов!

И вот все пришло в волнение, все ополчились на ведьму, а деревенский суд порешил ни много ни мало, как выманить фрейлейн из приюта и бросить в воду, дабы она прошла положенное для ведьмы испытание. Барон Претекстатус не восставал против этого и, улыбаясь, говорил про себя: «Так-то вот и бывает с простыми людьми, без предков, которые не столь древнего и знатного происхождения, как Мондшейн». Фрейлейн, извещенная о грозящей опасности, бежала в княжескую резиденцию, вскоре после чего барон Претекстатус получил от владетельного князя кабинетский указ, посредством коего до сведения барона доводилось, что ведьм не бывает, и повелевалось за дерзостное любопытство зреть, сколь искусны в плавании благородные приютские девицы, деревенских судей заточить в башню, остальным же крестьянам, а также их женам, под страхом чувствительного телесного наказания, объявить, чтобы они не смели думать о фрейлейн Розеншен ничего дурного. Они образумились, устрашились грозящего наказания и впредь стали думать о фрейлейн только хорошее, что возымело благотворнейшие последствия для обеих сторон - как для деревни, так и для фрейлейн Розеншен.

Кабинету князя доподлинно было известно, что девица фон Розеншен не кто иная, как знаменитая, прославленная на весь свет фея Розабельверде. Дело обстояло следующим образом.

Едва ли на всей земле можно сыскать страну прелестнее того маленького княжества, где находилось поместье барона Претекстатуса фон Мондшейн и где обитала фрейлейн фон Розеншен, - одним словом, где случилось все то, о чем я, любезный читатель, как раз собираюсь рассказать тебе более пространно.

Окруженная горными хребтами, эта маленькая страна, с ее зелеными, благоухающими рощами, цветущими лугами, шумливыми потоками и весело журчащими родниками, уподоблялась - а особливо потому, что в ней вовсе не было городов, а лишь приветливые деревеньки да кое-где одинокие замки, - дивному, прекрасному саду, обитатели коего словно прогуливались в нем для собственной утехи, не ведая о тягостном бремени жизни. Всякий знал, что страной этой правит князь Деметрий, однако никто не замечал, что она управляема, и все были этим весьма довольны. Лица, любящие полную свободу во всех своих начинаниях, красивую местность и мягкий климат, не могли бы избрать себе лучшего жительства, чем в этом княжестве, и потому случилось, что, в числе других, там поселились и прекрасные феи доброго племени, которые, как известно, выше всего ставят тепло и свободу. Их присутствию и можно было приписать, что почти в каждой деревне, а особливо в лесах, частенько совершались приятнейшие чудеса и что всякий плененный восторгом и блаженством вполне уверовал во все чудесное и, сам того не ведая, как раз по этой причине был веселым, а следовательно, и хорошим гражданином. Добрые феи, живя по своей воле, расположились совсем как в Джиннистане и охотно даровали бы превосходному Деметрию вечную жизнь. Но это не было в их власти. Деметрий умер, и ему наследовал юный Пафнутий.

Еще при жизни своего царственного родителя Пафнутий был втайне снедаем скорбью, оттого что, по его мнению, страна и народ были оставлены в столь ужасном небрежении. Он решил править и тотчас по вступлении на престол поставил первым министром государства своего камердинера Андреса, который, когда Пафнутий однажды забыл кошелек на постоялом дворе за горами, одолжил ему шесть дукатов и тем выручил из большой беды. «Я хочу править, любезный!» - крикнул ему Пафнутий. Андрес прочел во взоре своего повелителя, что творилось у него на душе, припал к его стопам и со всей торжественностью произнес:

Государь, пробил великий час! Вашим промыслом в сиянии утра встает царство из ночного хаоса! Государь, вас молит верный вассал, тысячи голосов бедного злосчастного народа заключены в его груди и горле! Государь, введите просвещение!

Пафнутий почувствовал немалое потрясение от возвышенных мыслей своего министра. Он поднял его, стремительно прижал к груди и, рыдая, молвил:

Министр Андрес, я обязан тебе шестью дукатами, - более того - моим счастьем, моим государством, о верный, разумный слуга!

Пафнутий вознамерился тотчас распорядиться отпечатать большими буквами и прибить на всех перекрестках эдикт, гласящий, что с сего часа введено просвещение и каждому вменяется впредь с тем сообразовываться.

Преславный государь, - воскликнул меж тем Андрес, - преславный государь, так дело не делается!

А как же оно делается, любезный? - спросил Пафнутий, ухватил министра за петлицу и повлек его в кабинет, замкнув за собою двери.

Видите ли, - начал Андрес, усевшись на маленьком табурете насупротив своего князя, - видите ли, всемилостивый господин, действие вашего княжеского эдикта о просвещении наисквернейшим образом может расстроиться, когда мы не соединим его с некими мерами, кои, хотя и кажутся суровыми, однако ж повелеваемы благоразумием. Прежде чем мы приступим к просвещению, то есть прикажем вырубить леса, сделать реку судоходной, развести картофель, улучшить сельские школы, насадить акации и тополя, научить юношество распевать на два голоса утренние и вечерние молитвы, проложить шоссейные дороги и привить оспу, - прежде надлежит изгнать из государства всех людей опасного образа мыслей, кои глухи к голосу разума и совращают народ на различные дурачества. Преславный князь, вы читали «Тысяча и одну ночь», ибо, я знаю, ваш светлейший, блаженной памяти господин папаша - да ниспошлет ему небо нерушимый сон в могиле! - любил подобные гибельные книги и давал их вам в руки, когда вы еще скакали верхом на палочке и поедали золоченые пряники. Ну вот, из этой совершенно конфузной книги вы, всемилостивейший господин, должно быть, знаете про так называемых фей, однако вы, верно, и не догадываетесь, что некоторые из числа сих опасных особ поселились в вашей собственной любезной стране, здесь, близехонько от вашего дворца, и творят всяческие бесчинства.

Как? Что ты сказал, Андрес? Министр! Феи - здесь, в моей стране! - восклицал князь, побледнев и откинувшись на спинку кресла.

Мы можем быть спокойны, мой милостивый повелитель, - продолжал Андрес, - мы можем быть спокойны, ежели вооружимся разумом против этих врагов просвещения. Да! Врагами просвещения называю я их, ибо только они, злоупотребив добротой вашего блаженной памяти господина папаши, повинны в том, что любезное отечество еще пребывает в совершенной тьме. Они упражняются в опасном ремесле - чудесах - и не страшатся под именем поэзии разносить вредный яд, который делает людей неспособными к службе на благо просвещения. Далее, у них столь несносные, противные полицейскому уставу обыкновения, что уже в силу одного этого они не могут быть терпимы ни в одном просвещенном государстве. Так, например, эти дерзкие твари осмеливаются, буде им это вздумается, совершать прогулки по воздуху, а в упряжке у них голуби, лебеди и даже крылатые кони. Ну вот, милостивейший повелитель, я и спрашиваю, стоит ли труда придумывать и вводить разумные акцизные сборы, когда в государстве существуют лица, которые в состоянии всякому легкомысленному гражданину сбросить в дымовую трубу сколько угодно беспошлинных товаров? А посему, милостивейший повелитель, как только будет провозглашено просвещение, - всех фей гнать! Их дворцы оцепит полиция, у них конфискуют все опасное имущество и, как бродяг, спровадят на родину, в маленькую страну Джиннистан, которая вам, милостивейший повелитель, вероятно, знакома по «Тысяча и одной ночи».

А ходит туда почта, Андрес? - справился князь.

Пока что нет, - отвечал Андрес, - но, может статься, после введения просвещения полезно будет учредить каждодневную почту и в эту страну.

Однако, Андрес, - продолжал князь, - не почтут ли меры, принятые нами против фей, жестокими? Не возропщет ли полоненный ими народ?

И на сей случай, - сказал Андрес, - и на сей случай располагаю я средством. Мы, милостивейший повелитель, не всех фей спровадим в Джиннистан, некоторых оставим в нашей стране, однако ж не только лишим их всякой возможности вредить просвещению, но и употребим все нужные для того средства, чтобы превратить их в полезных граждан просвещенного государства. Не пожелают они вступить в благонадежный брак, - пусть под строгим присмотром упражняются в каком-нибудь полезном ремесле, вяжут чулки для армии, если случится война, или делают что-нибудь другое. Примите во внимание, милостивейший повелитель, что люди, когда среди них будут жить феи, весьма скоро перестанут в них верить, а это ведь лучше всего. И всякий ропот смолкнет сам собой. А что до утвари, принадлежащей феям, то она поступит в княжескую казну; голуби и лебеди как превосходное жаркое пойдут на княжескую кухню; крылатых коней также можно для опыта приручить и сделать полезными тварями, обрезав им крылья и давая им корм в стойлах; а кормление в стойлах мы введем вместе с просвещением.

Пафнутий остался несказанно доволен предложениями своего министра, и уже на другой день было выполнено все, о чем они порешили.

На всех углах красовался эдикт о введении просвещения, и в то же время полиция вламывалась во дворцы фей, накладывала арест на все имущество и уводила их под конвоем.

Только небу ведомо, как случилось, что фея Розабельверде, за несколько часов до того как разразилось просвещение, одна из всех обо всем узнала и успела выпустить на свободу своих лебедей и припрятать свои магические розовые кусты и другие драгоценности. Она также знала, что ее решено было оставить в стране, чему она, хотя и против воли, повиновалась.

Меж тем ни Пафнутий, ни Андрес не могли постичь, почему феи, коих транспортировали в Джиннистан, выражали столь чрезмерную радость и непрестанно уверяли, что они нимало не печалятся обо всем том имуществе, которое они принуждены оставить.

В конце концов, - сказал, прогневавшись, Пафнутий, - в конце концов выходит, что Джиннистан более привлекательная страна, чем мое княжество, и они подымут меня на смех вместе с моим эдиктом и моим просвещением, которое теперь только и должно расцвесть.

Придворный географ вместе с историком должны были представить обстоятельные сообщения об этой стране.

Они оба согласились на том, что Джиннистан - прежалкая страна, без культуры, просвещения, учености, акаций и прививки оспы, и даже, по правде говоря, вовсе не существует. А ведь ни для человека, ни для целой страны не может приключиться ничего худшего, как не существовать вовсе.

Пафнутий почувствовал себя успокоенным.

Когда прекрасная цветущая роща, где стоял покинутый дворец феи Розабельверде, была вырублена и в близлежащей деревне Пафнутий, дабы подать пример, самолично привил всем крестьянским увальням оспу, фея подстерегла князя в лесу, через который он вместе с министром Андресом возвращался в свой замок. Тут она искусными речами, в особенности же некоторыми зловещими кунштюками, которые она утаила от полиции, загнала князя в тупик, так что он, заклиная небом, молил ее довольствоваться местом в единственном, а следовательно, и самом лучшем по всем государстве приюте для благородных девиц, где она, невзирая на эдикт о просвещении, могла хозяйничать и управлять по своему усмотрению.

Фея Розабельверде приняла предложение и, таким образом, попала в приют для благородных девиц, где она, как о том уже было сказано, назвалась фрейлейн фон Розенгрюншен, а потом, по неотступной просьбе барона Претекстатуса фон Мондшейна, фрейлейн фон Розеншен.

Эрнст Теодор Амадей Гофман

«Крошка Цахес, по прозванию Циннобер»

В маленьком государстве, где правил князь Деметрий, каждому жителю предоставлялась полная свобода в его начинании. А феи и маги выше всего ставят тепло и свободу, так что при Деметрии множество фей из волшебной страны Джиннистан переселилось в благословенное маленькое княжество. Однако после смерти Деметрия его наследник Пафнутий задумал ввести в своём отечестве просвещение. Представления о просвещении были у него самые радикальные: любую магию следует упразднить, феи заняты опасным колдовством, а первейшая забота правителя — разводить картофель, сажать акации, вырубать леса и прививать оспу. Такое просвещение в считанные дни засушило цветущий край, фей выслали в Джиннистан (они не слишком сопротивлялись), и остаться в княжестве удалось только фее Розабельверде, которая уговорила-таки Пафнутия дать ей место канониссы в приюте для благородных девиц.

Эта-то добрая фея, повелительница цветов, увидела однажды на пыльной дороге уснувшую на обочине крестьянку Лизу. Лиза возвращалась из лесу с корзиной хвороста, неся в той же корзине своего уродца сына по прозвищу крошка Цахес. У карлика отвратительная старческая мордочка, ножки-прутики и паучьи ручки. Пожалев злобного уродца, фея долго расчёсывала его спутанные волосы… и, загадочно улыбаясь, исчезла. Стоило Лизе проснуться и снова тронуться в путь, ей встретился местный пастор. Он отчего-то пленился уродливым малюткой и, повторяя, что мальчик чудо как хорош собою, решил взять его на воспитание. Лиза и рада была избавиться от обузы, не понимая толком, чем её уродец стал глянуться людям.

Тем временем в Керепесском университете учится молодой поэт Бальтазар, меланхоличный студент, влюблённый в дочь своего профессора Моша Терпина — весёлую и прелестную Кандиду. Мош Терпин одержим древнегерманским духом, как он его понимает: тяжеловесность в сочетании с пошлостью, ещё более невыносимой, чем мистический романтизм Бальтазара. Бальтазар ударяется во все романтические чудачества, столь свойственные поэтам: вздыхает, бродит в одиночестве, избегает студенческих пирушек; Кандида же — воплощённая жизнь и весёлость, и ей, с её юным кокетством и здоровым аппетитом, весьма приятен и забавен студент-воздыхатель.

Между тем в трогательный университетский заповедник, где типичные бурши, типичные просветители, типичные романтики и типичные патриоты олицетворяют болезни германского духа, вторгается новое лицо: крошка Цахес, наделённый волшебным даром привлекать к себе людей. Затесавшись в дом Моша Терпина, он совершенно очаровывает и его, и Кандиду. Теперь его зовут Циннобер. Стоит кому-то в его присутствии прочесть стихи или остроумно выразиться — все присутствующие убеждены, что это заслуга Циннобера; стоит ему мерзко замяукать или споткнуться — виновен непременно оказывается кто-то из других гостей. Все восхищаются изяществом и ловкостью Циннобера, и лишь два студента — Бальтазар и его друг Фабиан — видят все уродство и злобу карлика. Меж тем ему удаётся занять место экспедитора в министерстве иностранных дел, а там и тайного советника по особым делам — и все это обманом, ибо Циннобер умудрялся присваивать себе заслуги достойнейших.

Случилось так, что в своей хрустальной карете с фазаном на козлах и золотым жуком на запятках Керпес посетил доктор Проспер Альпанус — маг, странствующий инкогнито. Бальтазар сразу признал в нем мага, Фабиан же, испорченный просвещением, поначалу сомневался; однако Альпанус доказал своё могущество, показав друзьям Циннобера в магическом зеркале. Выяснилось, что карлик — не волшебник и не гном, а обычный уродец, которому помогает некая тайная сила. Эту тайную силу Альпанус обнаружил без труда, и фея Розабельверде поспешила нанести ему визит. Маг сообщил фее, что составил гороскоп на карлика и что Цахес-Циннобер может в ближайшее время погубить не только Бальтазара и Кандиду, но и все княжество, где он сделался своим человеком при дворе. Фея принуждена согласиться и отказать Цахесу в своём покровительстве — тем более что волшебный гребень, которым она расчёсывала его кудри, Альпанус хитро разбил.

В том-то и дело, что после этих расчесываний в голове у карлика появлялись три огнистых волоска. Они наделяли его колдовской силой: все чужие заслуги приписывались ему, все его пороки — другим, и лишь немногие видели правду. Волоски надлежало вырвать и немедленно сжечь — и Бальтазар с друзьями успел сделать это, когда Мош Терпин уже устраивал помолвку Циннобера с Кандидой. Гром грянул; все увидели карлика таким, каков он был. Им играли, как мячом, его пинали ногами, его вышвырнули из дома, — в дикой злобе и ужасе бежал он в свой роскошный дворец, который подарил ему князь, но смятение в народе росло неостановимо. Все прослышали о превращении министра. Несчастный карлик умер, застряв в кувшине, где пытался спрятаться, и в виде последнего благодеяния фея вернула ему после смерти облик красавчика. Не забыла она и мать несчастного, старую крестьянку Лизу: на огороде у Лизы вырос такой чудный и сладкий лук, что её сделали личной поставщицей просвещённого двора.

А Бальтазар с Кандидой зажили счастливо, как и надлежит жить поэту с красавицей, которых при самом начале жизни благословил маг Проспер Альпанус.

В маленьком государстве при правлении князя Деметрия, каждый житель имел полную свободу действий во всех своих начинаниях. Многие феи из волшебной страны Джиннистан перебрались в его маленькое княжество. Наследник Пафнутий после смерти Деметрия ввел в государстве просвещение. Он постановил упразднить любую магию, а основным занятием сделать разведение картофеля, посадку акации и вырубку леса. Благодаря такому просвещению цветущий край засушился в считанные дни. Все феи вернулись в волшебную страну, кроме феи Розабельверды.

Она уговорила Пафнутия, чтобы он определил ее канониссой в приюте для благородных девиц.

Однажды фея встретила на дороге крестьянку Лизу, которая возвращалась из леса с корзиной хвороста и уснула на обочине. Кроме хвороста в корзине был ее уродливый сын по прозвищу крошка Цахес. У него была отвратительная старческая мордочка, тоненькие ножки и ручки. Пожалев уродца, фея принялась расчесывала его спутанные волосы. Загадочно улыбаясь, она исчезла. Когда Лиза проснулась, ей встретился пастор, пожелавший взять ее сына на воспитание. В то же время в университете Керепеса учится молодой поэт Бальтазар, который влюбился в дочь своего профессора прелестную Кандиду. Бальтазар любит бродить в одиночестве и избегает студенческих вечеринок, а Кандида жизнерадостна и весела.

В университетском заповеднике появляется новое лицо: крошка Цахес, который наделен волшебным даром привлекать к себе внимание и расположение людей. Он очаровывает профессора и его дочь. Его новое имя - Циннобер. Окружающие восхищаются его изяществом и ловкостью, и только два студента -Бальтазар и его друг Фабиан могут видеть все уродство и злость карлика Цахеса. Циннобер получил место экспедитора в министерстве иностранных дел, а затем должность тайного советника по особым делам. Все это происходит при помощи обмана, ибо Циннобер имел дар присваивать себе заслуги достойнейших.

Однажды Керпес посетил странствующий маг, который показал Бальтазару и Фабиану Циннобера в магическом зеркале. Они увидели, что карлик не волшебник и не гном, а обычный уродец, на которого действует некая тайная сила. К магу прибыла фея, и он сообщил ей, что на основании составленного ним гороскопа на карлика, он может в ближайшее время погубить все княжество. Фея отказывает Цахесу в своем волшебстве.

В момент, когда профессор устраивал помолвку Циннобера с дочерью, грянул гром, и все увидели Цахеса таким, какой он был на самом деле. Несчастный карлик убежал от всех. Он умер, застряв в кувшине, в котором пытался спрятаться. После смерти фея вернула ему облик красавчика.

Розділ перший

Маленький виродок. Як князь Пафнутій запроваджував у своїй країні освіту, а фея Рожабельверде попала до притулку благородних дівчат

На шляху впала змучена голодом і спрагою обідрана селянка. За плечима у неї був короб із хмизом. Вона нарікала на свою нещасну долю, на жебрацьке життя, на ганьбу, яку принесла її сім"ї дитина-виродок, народжена нею ж самою. Найбільше вона кляла дитину, якій було вже два з половиною роки, а вона ще навіть не зіп"ялася на свої кволі ноги і не навчилася розмовляти. її син багато їв, як восьмирічний хлопчик, але не було надії, що він колись працюватиме. У коробі жінка несла разом із хмизом і свого виродка: "голова в потвори глибоко запала між плечима, на спині виріс горб, як гарбуз, а зразу ж від грудей звисали тонкі, немов ліщинові палички, ноги, тож весь він був схожий на роздвоєну редьку". Ця проява мала довгий гострий ніс, чорне кошлате волосся, а на зморщеному, як у старого, обличчі виблискувала "пара чорних очиць".

Жінку зморив глибокий сон, а хлопчик, вилізши з короба, вовтузився біля неї. У цей час лісом прогулювалась патронеса притулку. Побачивши цю картину, вона засмутилась, бо не могла зарадити горю цієї жінки.

Панна приголубила хлопчика, розчесала розкуйовджене волосся і вирішила по-своєму допомогти його горю, окропивши дитину пахучою водою.

Коли селянка прокинулась, то відчула себе відпочилою і бадьорою, похвалила кучерики свого маленького Цахеса, здивувалась, бо він міг ходити і розмовляти.

Дорогою додому вона, на прохання пастора, зупинилась відпочити біля його дому. Панотець вихваляв її маленького сина, який здався йому розумним і гарненьким хлопчиком. Пастор просив Лізу залишити Цахеса йому на виховання і, розізлившись на селянку за її переконання в юродивості свого ж таки сина, забрав потвору і клацнув дверима.

Поверталася додому Ліза з легким серцем і коробом, який тепер без Цахеса здавався майже невагомим.

Як розуміє наш читач, вся таємниця полягала в чарах патронеси. Дійсно, це була незвичайна жінка. Всі, хто її знав, казали, що з того часу, як патронеса з"явилась у цій місцевості, вона анітрохи не змінилась, не постаріла. Тому ходили чутки, що ця панна - відьма. Люди розповідали всякі небилиці: то хтось бачив, як вона в лісі розмовляла із звірами та птахами, то як літала на мітлі - навіть хотіли її вкинути у воду для підтвердження своїх думок. Дізнавшись про такі наміри, патронеса пожалілась князеві, який за неї заступився. Тоді селяни, схаменувшись, потроху почали забувати всілякі небилиці і більше не чіпали її.

Цю шановану даму владної вдачі звали панна фон Рожа-Гожа, або, як вона сама про себе казала, Рожа-Гожа-Зеленова. У неї був привітний погляд, особливо гарною здавалась вона в час, коли цвіли рожі.

Панну Рожа-Гожа призначив патронесою притулку сам князь, тому барон Претекстатус не міг нічого вдіяти, хоч жінка ця йому не подобалась, бо в жодній хроніці він не знайшов прізвище Рожа-Гожа-Зеленова і не міг нічого сказати про цей родовід.

У князевому ж кабінеті знали, що панна - це славетна, на весь світ відома фея Рожабельверде.

Ось як все трапилось.

У красивій, теплій, затишній і безтурботній країні князя Деметрія оселилися феї, що любили свободу і теплий клімат. Мешканці сіл - бо у князівстві не було жодного міста - вірили в чудеса. Після смерті Деметрія став правити його син Пафнутій, якого мучила одна думка: чому народ занедбаний і темний. Він по-справжньому почав керувати країною, призначивши першим міністром свого камердинера Андреса, який колись йому зробив послугу, позичивши шість дукатів.

Андрес порадив Пафнутію запровадити освіту. Але щоб прийом краще діяв, треба було багато чого ще зробити: полагодити школи, відбудувати дороги, вирубати ліси, зробити судноплавною річку, понасаджувати тополь і акацій, розвести картоплю, навчити молодь співати вечірніх і вранішніх пісень у два голоси, прищепити віспу й вигнати з країни людей, що заважають своїми небезпечними настроями. Такими людьми міністр вважав фей, бо вони творили дива і робили людей нездатними для слугування освіті. Тому було вирішено оточити замки фей, зруйнувати їх, конфіскувати майно, а самих фей виселити в їхню країну Джінністан, про яку відомо з "Тисячі й одної ночі".

Князь Пафнутій підписав указ про запровадження освіти. Та одну фею вирішили залишити, щоб виконувала якусь корисну роботу поміж людей, тоді селяни й забудуть про фей. Таким чином "одомашнити" вирішили не тільки фею, зробивши її корисним членом суспільства, а й тварин і птахів, конфіскованих у цих посестер.

Фея Рожабельверде за кілька годин до запровадження освіти встигла випустити на волю своїх лебедів та приховати свої магічні троянди і різні коштовності.

Пафнутій поселив Рожабельверде до притулку благородних дівчат, де вона назвалася Рожа-Гожа-Зеленова і стала там порядкувати.

Розділ другий

Університет у Керепесі. Як Мош Терпін запросив студента Бальтазара на чай

Всесвітньовидатний вчений Птоломеус, перебуваючи у мандрах, писав листи своєму другу Руфіну:

"Любий Руфіне, я боюсь виснажливого сонячного проміння, тому вирішив удень відпочивати, а вночі мандрувати. Ночі тут темні, і мій візник збився з гладенької дороги на бруківку. Моя голова вкрилася гулями, а від поштовху вилетів з карети, колесо якої зламалося. Я добрів до міста, де зустрів дивно вдягнених людей. У їхньому вбранні було щось східне, що поєднувалось із західним. Вони з трубок пускали штучні хмарки. Вони оточили мене з усіх боків і кричали: "Філістер! Філістер!". Мене це образило, тому звернувся до поліції. Цей варварський народ зчинив галас, а мій візник порадив їхати з цього міста. Зараз я знаходжусь в одному з найближчих до цього міста сіл, де й пишу тобі, мій любий Руфіне. Я хочу дізнатись про звичаї і норов цього дивного народу і т. д.".

Мій любий читачу, великий учений Птоломеус Філадельфус не знав, що знаходиться Поблизу Керепеського університету, а цей дивний варварський народ - студенти. Який би страх охопив його, якби годину тому він опинився б біля будинку Моша Терпіна, професора природничих наук. Студенти найбільше полюбляли саме його лекції, бо Мош Терпін міг пояснити, чому йде дощ, чому блискає і гримить, чому вдень світить сонце, а вночі - місяць. І пояснює він так, що зрозуміла б кожна дитина. Дозволь же, ласкавий читачу, відправити тебе у Керепес до будинку цього вченого. Серед студентів професора твою увагу приверне один юнак, років двадцяти трьох чи чотирьох. У нього майже сміливий погляд, але на блідому обличчі жагуче проміння очей пригасила мрійна туга. Цей юнак, вдягнений у давньонімецький сюртук, не хто інший, як студент Бальтазар син порядних заможних батьків, скромний і розумний.

Усі студенти пішли на фехтувальний майданчик, а замислений Бальтазар подався прогулятись гаєм.

Його товариш Фабіан пропонував повправлятись у "шляхетному мистецтві фехтування", а не меланхолійно вештатись лісом, бо це - погана звичка.

Фабіан пішов прогулятись зі студентом-товаришем і завів розмову про пана Моша Терпіна та його лекції. Бальтазар репетував, що професорові лекції і досліди природничі - це "огидний глум з божественного єства". "Частенько я хотів потрощити його склянки і колби. Після його лекцій мені здається, що будівлі заваляться мені на голову, і гнітючий жах гонить мене з міста. Але не ходити на Терпінові лекції не можу, якась дивна сила мене туди тягне," - пояснював Бальтазар товаришеві.

Фабіан викрив цю дивну силу, назвавши ім"я Кандіди, професорської дочки, в яку й закохався Бальтазар.

Хлопці помітили вдалині коня без вершника, подумавши, що скакун скинув свого хазяїна. Вони зупинили коня, з боків якого "теліпалися" ботфорти, щоб знайти їздця. Але раптом щось маленьке покотилося під ноги коня. Це був горбатий малюк, що нагадував настромлене на виделку яблуко. Фабіан зареготав, а карлик грубим голосом розпитав дорогу на Керепес.

Малюк намагався взутися у свої ботфорти. Раз у раз він спотикався і падав у пісок, аж поки Бальтазар не встромив його тонкі ніжки у чоботи, піднявши малюка вгору і опустивши в ботфорти.

Потім дивний вершник намагався сісти в сідло, і знову марно: він перекинувся і впав. Знову йому допоміг Бальтазар.

Цей незнайомець образився на Фабіанів сміх і заявив, що він "студіозус", тому хлопець мусить з ним битися.

Бальтазар присоромив товариша за його поведінку, але Фабіана це не цікавило, він хотів швидше повернутись у місто, щоб поглянути на реакцію оточуючих. Сміх буде, коли побачать цього малого бридкого вершника. Фабіан і сам хотів поглузувати, тому через ліс подався до міста.

Бальтазар, прогулюючись цим часом у лісі, зустрів Кандіду з батьком. Мош Терпін запросив його на чай, розважитись приємною розмовою. Повинен приїхати якийсь розумний юнак.

Розділ третій

Літературне чаювання у Моша Терпіна. Юний принц

Фабіан розпитував усіх перехожих, чи не бачили вони чудернацького малюка верхи. Але ніхто нічого такого не міг сказати, і глузливих посмішок на обличчях хлопець не помічав. Люди лише розповідали, що проїжджало двоє струнких вершників, один з них був маленький на зріст, гарний та приємний на зовнішність. Бальтазар з Фабіаном намагались переконати всіх, що малюк бридкий і зовсім не гарний, але їм не щастило. Фабіан нагадав другові, що вони завтра побачать "ніжну мамзель Кандіду".

Кандіда була гарна, як намальована, з променистими очима. Це була струнка й рухлива дівчина, але руки й ноги в неї могли б бути й більш витонченими, якби вона їла менше тістечок. Кандіда любила веселе товариство: грала на фортепіано, підспівувала, танцювала.

Але поети можуть у кожній жінці знайти недоліки. їхній ідеал: дівчина повинна впадати за поезією, за їхніми віршами, співати їм пісень.

Кандіда - сама веселість і безжурність, їй подобались розмови і гумор. Але в ній було почуття, що ніколи не переходило в "банальну чулість". Тому Фабіан і вирішив, що Бальтазарові вона не підходить.

Фабіан, зайшовши до Бальтазара, посміхнувся, бо його товариш сидів такий причепурений. Хлопцеві хотілось вразити серце коханої дівчини.

У Терпіновому домі Кандіда пригощала гостей ромом, сухарями і коржиками. Студент просто милувався нею й не міг знайти потрібних слів.

В маленьком государстве, где правил князь Деметрий, каждому жителю предоставлялась полная свобода в его начинании. А феи и маги выше всего ставят тепло и свободу, так что при Деметрии множество фей из волшебной страны Джиннистан переселилось в благословенное маленькое княжество. Однако после смерти Деметрия его наследник Пафнутий задумал ввести в своем отечестве просвещение. Представления о просвещении были у него самые радикальные: любую магию следует упразднить, феи заняты опасным колдовством, а первейшая забота правителя – разводить картофель, сажать акации, вырубать леса и прививать оспу. Такое просвещение в считанные дни засушило цветущий край, фей выслали в Джиннистан (они не слишком сопротивлялись), и остаться в княжестве удалось только фее Розабельверде, которая уговорила-таки Пафнутия дать ей место канониссы в приюте для благородных девиц.

Эта-то добрая фея, повелительница цветов, увидела однажды на пыльной дороге уснувшую на обочине крестьянку Лизу. Лиза возвращалась из лесу с корзиной хвороста, неся в той же корзине своего уродца сына по прозвищу крошка Цахес. У карлика отвратительная старческая мордочка, ножки-прутики и паучьи ручки. Пожалев злобного уродца, фея долго расчесывала его спутанные волосы… и, загадочно улыбаясь, исчезла. Стоило Лизе проснуться и снова тронуться в путь, ей встретился местный пастор. Он отчего-то пленился уродливым малюткой и, повторяя, что мальчик чудо как хорош собою, решил взять его на воспитание. Лиза и рада была избавиться от обузы, не понимая толком, чем ее уродец стал глянуться людям.

Тем временем в Керепесском университете учится молодой поэт Бальтазар, меланхоличный студент, влюбленный в дочь своего профессора Моша Терпина – веселую и прелестную Кандиду. Мош Терпин одержим древнегерманским духом, как он его понимает: тяжеловесность в сочетании с пошлостью, еще более невыносимой, чем мистический романтизм Бальтазара. Бальтазар ударяется во все романтические чудачества, столь свойственные поэтам: вздыхает, бродит в одиночестве, избегает студенческих пирушек; Кандида же – воплощенная жизнь и веселость, и ей, с ее юным кокетством и здоровым аппетитом, весьма приятен и забавен студент-воздыхатель.

Между тем в трогательный университетский заповедник, где типичные бурши, типичные просветители, типичные романтики и типичные патриоты олицетворяют болезни германского духа, вторгается новое лицо: крошка Цахес, наделенный волшебным даром привлекать к себе людей. Затесавшись в дом Моша Терпина, он совершенно очаровывает и его, и Кандиду. Теперь его зовут Циннобер. Стоит кому-то в его присутствии прочесть стихи или остроумно выразиться – все присутствующие убеждены, что это заслуга Циннобера; стоит ему мерзко замяукать или споткнуться – виновен непременно оказывается кто-то из других гостей. Все восхищаются изяществом и ловкостью Циннобера, и лишь два студента – Бальтазар и его друг Фабиан – видят все уродство и злобу карлика. Меж тем ему удается занять место экспедитора в министерстве иностранных дел, а там и тайного советника по особым делам – и все это обманом, ибо Циннобер умудрялся присваивать себе заслуги достойнейших.

Случилось так, что в своей хрустальной карете с фазаном на козлах и золотым жуком на запятках Керпес посетил доктор Проспер Альпанус – маг, странствующий инкогнито. Бальтазар сразу признал в нем мага, Фабиан же, испорченный просвещением, поначалу сомневался; однако Альпанус доказал свое могущество, показав друзьям Циннобера в магическом зеркале. Выяснилось, что карлик – не волшебник и не гном, а обычный уродец, которому помогает некая тайная сила. Эту тайную силу Альпанус обнаружил без труда, и фея Розабельверде поспешила нанести ему визит. Маг сообщил фее, что составил гороскоп на карлика и что Цахес-Циннобер может в ближайшее время погубить не только Бальтазара и Кандиду, но и все княжество, где он сделался своим человеком при дворе. Фея принуждена согласиться и отказать Цахесу в своем покровительстве – тем более что волшебный гребень, которым она расчесывала его кудри, Альпанус хитро разбил.

В том-то и дело, что после этих расчесываний в голове у карлика появлялись три огнистых волоска. Они наделяли его колдовской силой: все чужие заслуги приписывались ему, все его пороки – другим, и лишь немногие видели правду. Волоски надлежало вырвать и немедленно сжечь – и Бальтазар с друзьями успел сделать это, когда Мош Терпин уже устраивал помолвку Циннобера с Кандидой. Гром грянул; все увидели карлика таким, каков он был. Им играли, как мячом, его пинали ногами, его вышвырнули из дома, – в дикой злобе и ужасе бежал он в свой роскошный дворец, который подарил ему князь, но смятение в народе росло неостановимо. Все прослышали о превращении министра. Несчастный карлик умер, застряв в кувшине, где пытался спрятаться, и в виде последнего благодеяния фея вернула ему после смерти облик красавчика. Не забыла она и мать несчастного, старую крестьянку Лизу: на огороде у Лизы вырос такой чудный и сладкий лук, что ее сделали личной поставщицей просвещенного двора.

Вариант 2

Она уговорила Пафнутия, чтобы он определил ее канониссой в приюте для благородных девиц.

В университетском заповеднике появляется новое лицо: крошка Цахес, который наделен волшебным даром привлекать к себе внимание и расположение людей. Он очаровывает профессора и его дочь. Его новое имя – Циннобер. Окружающие восхищаются его изяществом и ловкостью, и только два студента – Бальтазар и его друг Фабиан могут видеть все уродство и злость карлика Цахеса. Циннобер получил место экспедитора в министерстве иностранных дел, а затем должность тайного советника по особым делам. Все это происходит при помощи обмана, ибо Циннобер имел дар присваивать себе заслуги достойнейших.

Сочинение по литературе на тему: Краткое содержание Крошка Цахес, по прозванию Циннобер Гофман

Другие сочинения:

В маленьком государстве, где правил князь Деметрий, каждому жителю предоставлялась полная свобода в его начинании. А феи и маги выше всего ставят тепло и свободу, так что при Деметрий множество фей из волшебной страны Джиннистан переселилось в благословенное маленькое княжество. Read More ......
Э. Гофман – выдающийся прозаик немецкого романтизма. Его остроумные, химерические по смыслу новеллы и сказки, удивительные перипетии в судьбах его героев, ошеломляющие переходы от реальности к фантастике отбивают волнение и растерянность романтического писателя перед окружающим миром и вместе с тем Read More ......
Великий немецкий романтик Э. Гофман раскрывает в своих произведениях иллюзорность и призрачность мира, в котором можно найти спасение от бездуховности, серости и пустоты лишь с помощью силы искусства, романтических представлений и создании больших и светлых иллюзий. В сказке-новелле “Крошка Цахес Read More ......
Известный немецкий писатель – романтик, художник, музыкант Эрнст Теодор Амадей Гофман написал много рассказов и повестей, в которых фантастическое объединяется с реальностью настолько крепко, что сложно определить границу. Фантастическое в произведениях Гофмана настолько притягивает и зачаровывает, что начинаешь воспринимать рассказанное, Read More ......
В “Крошке Цахес” присутствуют традиционные сказочные элементы и мотивы. Это чудеса, столкновенье добра и зла, волшебные предметы и амулеты. Гофман использует традиционный сказочный мотив очарованной и похищенной невесты и испытание героев золотом. Но писатель нарушил чистоту сказочного жанра. Объединение реального Read More ......
Творчество Гофмана считают новаторской в романтической литературе Германии. Тем не менее, ярко прослеживается его рост от писателя-романтика к писателю-сатирику. Именно произведение “Крошка Цахес по прозвищу Циннобер” дал возможность Гофману занять место выдающегося и непревзойденного сатирика в немецкой литературе. Своеобразная сказка-новелла Read More ......
Неудовлетворенность обществом, общественными изменениями, и полемика с идеями и художественными принципами просветителей, и непринятие буржуазной действительности. Однако основной романтический конфликт – расхождение между мечтой и действительностью, поэзией и правдой – у писателя приобретает безвыходно трагический характер. В представлении Т. Гофмана Read More ......
Сын бедной крестьянки фрау Лизы, нелепый уродец, до двух с половиной лет так и не научившийся говорить и хорошо ходить, Ц. пугал окружающих своей внешностью. Его паучьи ножки, голова, ушедшая в плечи, нарост на спине, похожий на тыкву, в сочетании Read More ......

Краткое содержание Крошка Цахес, по прозванию Циннобер Гофман